Когда уходит Осень - [29]

Хотя настроение у Стеллы слегка поднялось — все-таки хоть как-то помогла Джеку, — но все равно невозможность пользоваться своим даром приводила ее в уныние. Пришлось признать, что, выпив содержимое бутылки, она превратилась в эгоистку, грубую и фальшивую, которая думает только о себе. Перестала быть самой собой. Все это оказалось ошибкой. Чтобы стать новым человеком, она заплатила слишком высокую цену. Пытаясь найти способ упразднить действие заговора, Стелла внимательно, от корки до корки просмотрела тетрадку бабушки Перл, но не удивилась, когда ничего не нашла.

Вообще-то Стелле нравилось обретенное чувство уверенности в себе, безразличия к тому, что о ней думают другие, способность видеть вещи в их истинном свете — что правда, то правда. Но правда и в том, что, где бы она ни находилась, в горах или в городе, Стелла прежде всего знахарка. Парадокс заключался в том, что событие, открывшее Стелле ее истинное предназначение в жизни, лишило ее способности исполнять его. Пойманная ею молния словно выжгла этот дар, забрала силу.

Стелла глядела в окно невидящим взором, раскачиваясь взад и вперед, как дерево под ветром. Она потеряла почву под ногами и остро переживала свою беспомощность. Она знала, что во всем городе есть только один человек, который мог бы ей помочь. Но от одной мысли, что придется все рассказать Отам Авенинг, у нее сжималось сердце. Она не сомневалась в том, что Отам ее не одобрит. Но делать нечего. Надо идти.

Двадцать третьего марта в «Роще Деметры» было прохладно и тихо. Когда-то Стелла терпеть не могла этот магазинчик с его стенами, сплошь заставленными книжными полками, с диванами, обитыми индийским набивным коленкором, с витринами, где выставлены всякие древности, утварь для ритуалов, одежда, различные поделки ручной работы. Стелле казалось, что все это слишком навязчиво и грубо лезет ей в душу, словно угрожая ее независимости. Но сегодня все было иначе. Она вдруг поняла, что попала туда, куда надо. Внезапно у нее закружилась голова, как у пьяного или принявшего большую дозу. Она покачнулась и схватилась рукой за спинку стула, чтобы не упасть.

— Здравствуй, Стелла, — тихо сказала Отам, выходя из кухни.

В магазине были и другие посетители, но не очень много.

Стелла подняла глаза на Отам, хотела что-то ответить, но в мыслях у нее был полный беспорядок. Ей казалось, еще немного — и она упадет в обморок.

— Зайди-ка на кухню, милая моя. Выпей что-нибудь.

Стелла покорно пошла за Отам, будто против своей воли. Голос Отам, казалось, влечет ее за собой, как бычка на веревочке.

— Приходится принимать некоторые меры предосторожности, Стелла, поэтому ты так себя неустойчиво чувствуешь. Честно говоря, после того, что с тобой случилось, могло быть и хуже, а это уже интересно само по себе. Выпей вот этого чаю, тебе сразу станет легче.

Стелла села за кухонный стол.

«Интересно, откуда это Отам знала заранее о моем приходе?» — озадаченно подумала она, но ничего не сказала и молча стала пить чай.

Ей действительно полегчало. Такое чувство, будто внутри что-то вспыхивало, но тут же гасло, словно двигатель, который никак не заводится. Она думала, что злится на Отам, но злости совсем не ощущала.

— Что же ты натворила, а, Стелла? — тихо спросила Отам.

Она смотрела на Стеллу добрыми глазами, хотя и довольно сдержанно. И Стелла была этому рада.

— Выкладывай все как на духу. Я чувствовала, что в день весеннего равноденствия что-то у нас случилось. Но понятия не имела, что ты умеешь… — Отам оборвала себя на полуслове и покачала головой. — Ладно, рассказывай все как есть, постараемся вместе решить твою проблему.

На ее лице светилась искренняя озабоченность. Стелле и самой хотелось выговориться, ей казалось, что во всем городе — да черт возьми, во всем мире — есть только один человек, кто может ее понять, и этот человек — Отам. И она рассказала все: и про горы, и про свое детство, и про давешнюю грозу, и про молнию, которая выжгла в ней дарование. Озабоченность на лице Отам сменилась удивлением.

— Так ты, значит, загнала грозу в свой круг? Создала зелье, которое, в сущности, все равно что питьевое жидкое пламя?..

Стелла кивнула.

— Значит, основные принципы вычитала в бабушкиной тетрадке, а все остальное сделала сама?

Стелла снова кивнула, и Отам откинулась на спинку стула. Она не скрывала изумления.

«Да, — подумала Стелла, — эксперимент-то оказался опасный, а я и не знала».

— Стелла, — начала Отам и на секунду замолчала. — Ты представить не можешь, как я поражена тем, что ты совершила. Честное слово. Бабушка тобой бы очень гордилась, я в этом не сомневаюсь. Но равновесие вещей во Вселенной гораздо более хрупкое, чем ты в силах себе представить. Человек может крутить баранку машины, но управлять процессами в ее двигателе — это совсем другое дело.

Стелле не казалось, что ей делают выговор, как за проступок; вовсе даже наоборот. Она ощущала некое родство с Отам, и у Отам, должно быть, было такое же чувство, потому что она наклонилась ближе, словно собиралась поведать какую-то тайну.

— Ничего удивительного в том, что твой дар пропал, Стелла. Мне очень жаль. Но здесь как раз проявился тот самый закон равновесия. Когда у Вселенной берешь что-нибудь без спроса, она, скорей всего, берет что-нибудь взамен.