Когда уходит Осень - [28]

Мальчик сел, и Стелла положила ладони на его худенькую голую грудь. Ради таких вот минут она и родилась на свет. Когда она приходит на помощь больному, перед ней возникает цель, она чувствует связь со всей Вселенной, будто исполняет некий высокий обет. Самой себе она кажется огромной, как мироздание, и маленькой, как атом, в одно и то же время. Стоит ей возложить на страждущего руки, и она сразу понимает, в чем проблема. В ладонях ее возникает тепло, оно ведет ее прямо туда, где в организме больного притаился недуг. Неслышный гул пронизывает все ее тело и изгоняет из сознания всякую мысль, чтобы ничто не мешало ей считывать состояние пациента.

Но теперь, коснувшись ладонями груди Джека, Стелла ничего не почувствовала. Она закрыла глаза и снова сосредоточилась, но ничего не увидела: никаких образов, никаких ориентиров, никакой картины вообще. Как говорится, не было контакта. Неужели забыла, как это делается? Разучилась? Вряд ли, подумала Стелла. У нее было такое чувство, что она понимает, почему это происходит, просто не хочет себе признаться.

Потрясенная своей неспособностью концентрировать энергию, Стелла заставила себя сосредоточиться на другом. Ей не удается помочь Джеку силами земли, но, к счастью, она знает, как применить гомеопатические средства. Когда Дотти зажгла свечи, Стелла сказала, что теперь ей надо спуститься на кухню.

Сбежав по лестнице и шагая по коридору, стены которого были увешаны картинами в простых черных рамках, Стелла старалась думать только о Джеке. Она была очень расстроена. Пропал дар, который она всю жизнь воспринимала как нечто естественное — пользоваться им ей было так же легко, как дышать. Странно, что она не заметила этого раньше. Даже не подключаясь к энергии, Стелла знала, что источник ее всегда под рукой, что сила плещется где-то в укромных уголках ее существа, по капле сочится в ежедневной рутине существования, время от времени как бы случайно давая о себе знать. Наверное, после дня весеннего солнцестояния она слишком была поглощена собой и своей переменой.

Стелла очистила и нарезала лук и чеснок и поджарила в старой чугунной сковородке. Резкий запах вернул ее к действительности. Ладно, с той проблемой она разберется после, теперь главное — здоровье Джека. Она всыпала то, что получилось, в мешочек для припарок, который сшила из старой фланелевой рубахи. Добавила горчичного порошка и горчичного семени и еще несколько добрых щепоток разных трав и быстро вернулась наверх. В комнате мальчика, тускло освещенной свечами, пахло эвкалиптом.

— Джек, этот мешочек я сейчас положу тебе на грудь. Пахнет он, конечно, не очень, зато поможет очистить от всякой дряни легкие. Но для начала выпей полный стакан вот этой воды. Ты сейчас должен как можно больше пить, тогда болезнь быстрее пройдет.

Мальчик посмотрел на стакан и недовольно поморщился. Он хлопал тяжелыми веками и, похоже, хотел поскорее заснуть. Но воду послушно выпил, только раз прервавшись на кашель.

— Дотти, ты давала ему тайленол?

— Да, а что, не надо было?

— Нет, все нормально. У него жар, и тайленол поможет его сбить. Сейчас измерим температуру, узнаем, как он подействовал. Не волнуйся, Дотти, ребенок скоро поправится. Джек, подними-ка руки вверх.

Стелла расправила ему на груди пару чистых фланелевых салфеток, сверху закрепила мешочек с припаркой, завязав на спине тесемки. Снова уложила больного, но на этот раз на бок, подоткнув спину еще одной подушкой.

— Неудобно, конечно, Джек, понимаю, но нынче ночью тебе придется спать так. Если будешь лежать на спине, кашель только усилится.

Джек что-то пробормотал, и Стелла поняла, что он уже уснул.

Дотти все время беспокойно наклонялась над кроватью, протягивала руки, словно хотела дотронуться до внука, но тут же запрещала себе это.

— Большое тебе спасибо, Стелла, — громким шепотом проговорила она. — Сама знаешь, всегда за них так беспокоишься… чувствуешь себя беспомощной, когда они болеют, думаешь, мол, лучше бы я заболела вместо него.

Стелла кивнула. Знать этого она не могла, зато представляла вполне.

— Думаю, теперь он поправится, — продолжала Дотти. — Завтра я с утра отведу Джека к доктору Бальбоа. А тебе сейчас надо пойти домой и как следует отдохнуть.

— Нет, если ты не против, я еще посижу. Спальник у тебя есть? Захочу спать — прикорну здесь на полу.

— Стелла, я не могу просить тебя об этом. Ты и так сделала много. И тебе завтра на работу.

— Нет, я думаю, прогуляю. Да и припарку я должна снять и, может, поставить еще одну, с другими травами. Ей-богу, все в порядке. Я очень люблю Джека и тоже хочу, чтоб он скорей поправился. Для меня тут никакого беспокойства, я бы сказала, если что.

— Ладно, тогда я поставлю раскладушку. Спальный мешок… Ишь чего выдумала!

Стелла присматривала за Джеком всю ночь, измеряла температуру, меняла припарки, поила. На несколько кратких минут засыпала, но сон ее был неглубок, ее сразу охватывало чувство, будто она куда-то падает, и она снова просыпалась. Когда совсем рассвело, она собрала вещи, заправила постель и попрощалась с Дотти, которая пообещала сразу позвонить, как только они вернутся от педиатра.