Когда терпение лопнуло - [46]

Ирка забрала свой поднос и двинула на кассу. Юлька влезла перед Ритой, набрала еды и пошла следом за Иркой. Та уже охраняла столик, желающих пообедать оказалось ну очень много, точно весь банк ринулся на перерыв. Подошла очередь Риты.

– Мне курицу…

Зазвонил мобильник, это оказалась Вика.

– Еще две, – прошептала она замогильным голосом, – еще две склейки. Рита!..

– Бегу. Курицу с собой.

Схватила коробочку со своей порцией, махнула Ирке с Юлькой и помчалась в хранилище. Пролетела с курицей наперевес мимо охраны, пробежала «ущелье» из шкафов и сейфов и затормозила возле стола. Вика зависла над двумя купюрами, зачем-то положила их на белый лист и теперь точно медитировала.

– Чего сидишь? – Рита затолкала курицу в сумку. – Давай, действуй. Инструкцию забыла?

– Я боюсь, – прошептала Вика, – я очень боюсь.

– Чего, боже ты мой? Чего тут можно бояться?

– Тарновского, – еле слышно призналась Вика.

– Ты это сделала? – Рита ткнула пальцем в фальшивки.

– Нет, нет, что ты! – Вика отъехала от стола. – Но их так много, каждый день.

– Вика, извини, но ты дура, – вздохнула Рита. – Это твоя работа, в обязанности кассира, к твоему сведению, входит поиск фальшивых и неплатежеспособных купюр, а также изъятие их из оборота. Вперед, изымай их из оборота.

До вечера успели все, Рита даже умудрилась скопировать для Соловьевой первичку за весь февраль и добралась до марта. Склеек, к счастью, больше не обнаружилось, Вика совсем успокоилась и даже повеселела. Убежала ровно в шесть, Рита не торопилась. Сидела за огромным пустым столом, просматривала свои распечатки, думая, как будет объяснять Соловьевой, что у статистики и формы «четырнадцать» «ноги растут» из этих вот строчек и столбцов, а также из строк объяснительных и отчетов кассира по «инцидентам» и операционным рискам. Думала – думала и вдруг поймала себя на мысли, что впервые в жизни с ужасом ждет выходных: идти-то некуда, придется сидеть в хостеле, слушать Дашкино ржание и вопли из коридора, ждать своей очереди в ванную и туалет, спать под Ильгинкин храп. «И это будет вечно», – Рита очнулась от шагов в коридоре, глянула на часы, вскочила.

– Ухожу, ухожу, – она принялась собирать вещи под взглядом верзилы в охранной форме, – извините.

– Да по мне хоть спите тут, – сказал он, – если ваша фамилия будет в списках. У меня инструкция.

Пришлось оперативно сматываться, Рита выскочила на крыльцо, на ходу застегивая куртку. И сообразила, что бежать незачем, до хостела три минуты спокойным шагом, а время всего десятый час вечера. Решила погулять, но быстро замерзла от сильного ветра, и пришлось топать «домой». На звонок домофона долго не открывали, Рита уже решила звонить Марине, когда дверь распахнулась. Из подъезда выскочила собака, довольно крупный щенок-подросток немецкой овчарки. Увидел Риту и зашелся лаем, вытащил за собой хозяйку, высокую худую тетку в длинном пальто с островерхим капюшоном. Рита хотела войти, но тетка преградила ей дорогу.

– Вы кто, к кому? – рыкнули из-под капюшона.

– Я тут живу, – крикнула Рита, перекрывая собачий лай.

– Чего? – тетка поперла на Риту. – Ты кто вообще, я сейчас полицию вызову! Живет она здесь! Как вы все надоели, валите уже все к себе, оставьте нас в покое! Воровка ты, дрянь!

– По себе не судите, – огрызнулась Рита, – я заплатила и могу ходить в любое время. И сама в полицию позвоню, сообщу о ненадлежащем содержании собаки.

Тетка отступила, пес перестал гавкать, подскочил к Рите и вдруг лизнул ей ладонь. Рита погладила щенка, тот радостно замахал хвостом и встал на задние лапы, замахал передними в воздухе: тетка потащила его прочь.

– Собака лучше вас, – в спину сварливой бабе сказала Рита, – и умнее.

Тетка пробурчала что-то, но путь был свободен. С третьего этажа слышались музыка и голоса, там пели что-то неразборчивое. Бабка с палкой не показывалась, на площадке было не продохнуть от табачного дыма. Дверь хостела оказалась приоткрыта, в коридоре и во всех комнатах горел свет. Рита пошла в кухню и остановилась на пороге: стол стоял от стены до двери, на табуретках, стульях, коробках и на чем придется, даже на подоконнике, сидели все постояльцы. Уже сильно врезанные, в той стадии, когда каждый ближний друг и брат на веки вечные, на столе тарелки с картошкой, готовыми салатами, какая-то рыба, еще салаты, открытые консервные банки и прорва бутылок, непочатых и полупустых, вино и водка, в количестве «хоть залейся».

– Ритка, привет! – заорала красная потная Дашка. Она сидела в центре между двумя мужчинками, что даже сидя едва доходили ей до плеча. На дальнем краю торчала Ильгинка с бесстрастной рожей, багровая, как кленовый лист, в тон узору на своем платке. У двери на табуретке скорчился Андрюша в алых велосипедках и майке-алкоголичке. Сегодня без ресниц, зато с укладкой в виде кудряшек на висках и браслетом со стразами, он изысканно двумя пальчиками держал стакан и лопал водку. Единственный из всех он пил из стекла, остальные превосходно обходились пластиком.

– Привет. – Рита смотрела на холодильник: тот был недосягаем у окна, пройти к нему не было ну никакой возможности.

– Садись с нами! – крикнула Дашка. – Поешь, выпей! У Сани днюха сегодня!