Когда терпение лопнуло - [37]

– Здесь? – Рита показала на кабинет.

– Наталья Анатольевна отошла, скоро вернется, – сообщила Анька, глядя вбок. Рита вдохнула, выдохнула и решила немного пройтись. Совсем недалеко, по коридору направо, два поворота и предпоследняя дверь перед торцевой, мощной, точно сейфовая. За ней помещался главбух и руководитель того самого ужасного комплаенс, в соседнем кабинете сидели рядовые сотрудники, в том числе и расчетчик зарплаты. К ней и двинула Рита, полная жизнерадостная тетка, едва завидев ее, приняла озабоченный и грустный вид, заерзала на стуле.

– Это ошибка, надеюсь? – Рита глядела толстухе в глаза. Та жмурилась и опасливо косилась по сторонам. Поманила Риту пальцем к себе, вытащила из стопки бумаг листок, прикрыла его папкой. Оглянулась еще разок и убрала папку.

– Приказ… однократное грубое невыполнение должностных обязанностей… депремировать на сто процентов… – Рита с трудом вникала в смысл слов. Толстуха шмякнула папку на место и развела пухлыми ручками.

– А что я могу? – зашептала она. – Я же просто исполнитель. Вчера вечером приперли, пришлось реестр переделывать, я почти до девяти тут проторчала. – Толстуха была недовольна, точно Рита лично помешала ей вчера вовремя уйти домой. – Ритка, она дура, не бери в голову…

Легко сказать – не бери, а жить на что? Вот в буквальном смысле: за квартиру платить, еду покупать, хоть самую простую. Слезы-таки взяли верх на мгновение, Рита только потому не врезалась в угол, что шла на автопилоте, а тот давно запомнил дорогу и все опасные места по пути. Постояла немного у окна, приходя в себя, собралась с мыслями. Премии лишили только ее, похоже, если Юлька или Ирка недополучили хоть сто рублей, об этом знал бы уже весь банк. Значит, Соловьева решила отыграться только на одном сотруднике, и это не Анька: она бы уже рыдала во всю глотку и таскала бы Соловьевой в зубах палку, мячик – все, что хозяин пожелает. Слезы высохли, колючка из горла пропала. Рита поправила волосы, выпрямилась. Что сделано, то сделано, не вернешь, осталось выяснить, что именно она грубо однократно нарушила. Пошла к себе и с порога поняла, что Соловьева на месте – из кабинета пахло кофе и слышалось чавканье. На пол выкатился очередной скомканный фантик, Анька сунулась убрать его. Рита на ходу взяла со стола копии сводок и, едва не сбив Аньку с ног, вошла к Соловьевой. Та пила кофе с пончиком и смотрела в окно, попутно крутилась в кресле. Короткие ножки не доставали до пола, Соловьевой приходилось отталкиваться от стола, а потом от стены на максимальной дуге разворота.

– Готово? – с набитым ртом спросила Соловьева, заметив Риту с бумагами в руках. – Давай, я посмотрю, а потом вызову.

Пустой стаканчик улетел в мусорку, Соловьева сграбастала отчеты. Рита осталась на пороге, прикрыла за собой дверь.

– Вызову, сказала, – Соловьева злобно пялилась из-под «гнезда».

– У меня вопрос, это срочно.

Рита глянула в крохотные, точно полные болотной жижи глазки. Соловьевская рожа пошла пятнами.

– Потом, я сказала…

– Наталья Анатольевна, какие именно должностные обязанности я грубо не выполнила?

Соловьева вдруг успокоилась, откинулась на спинку кресла и занялась бумагами. Перебирала их лениво, крутила отдельные листы в руках, почесала коленку. Посмотрела в стенку рядом с головой Риты и проговорила лениво-разочарованно:

– Господи, с какими же дураками приходится работать. Ну что за люди: ни мозгов, ни воспитания. Детка, – она выпятила губы, – это же просто как грабли, но я объясню, если сама сообразить не можешь. Твое однократное некачественное исполнение служебных обязанностей – это не вовремя сданная статистика для комплаенс.

Соловьева подхватила со стола недоеденный пончик на шуршащей гофрированной бумажке, укусила шоколадный бок, обсыпая стол крошками. Рита смотрела в окно, стараясь разглядеть в ветках химеру, но та куда-то подевалась. То ли совершенно слилась с осенним пейзажем, то ли улетела-таки в свой Париж, увязалась за стаей перелетных птиц и была такова.

– Как ты знаешь, выплата премии – это право организации, а не ее обязанность, на это есть бюджет. Если тебе интересно, то я перераспределила фонд, отдала Анне твою премию, – Соловьева смачно доедала пончик, жирные крошки падали на отчет и копии сводок. – Это справедливо, согласись, она же работала и не подвела меня, сделала все верно и в срок. И потом, у нее дети, двое, ей тяжело. Впрочем, тебе не понять. Не нравится – увольняйся, я тебя не держу.

Обертка от пончика полетела на пол, Соловьева принялась быстро перебирать бумаги. Рита оторвалась от созерцания пейзажа, что был сейчас ее безопасным местом, особенно вон тот клен, еще не совсем облетевший, с роскошной желто-лимонной шевелюрой. Так было и в прошлом году, и в позапрошлом, и три года назад, и семь лет, в ее первый рабочий день в этом банке. Увольняйся, значит…

Вопросов более не оставалось, Рита вышла из кабинета, встретилась взглядом с Иркой. Непонятно, слышала та или нет разговор с Соловьевой, но поняла, что случилось что-то нехорошее. Со своего места подскакивала Юлька – ей слышно было хуже всех, махала Рите. Анька с коровьей улыбкой пялилась в свой мобильник и на Риту не обращала внимания. А у той иных мыслей не было, кроме одной – послать все куда подальше и уйти, прямо сейчас, куда угодно, хоть к черту на рога, в любую задницу этого мира, лишь бы отсюда, лишь бы прекратился этот кошмар и дома (а дома-то как раз нет, не считать же домом вонючий клоповник!), и на работе, и в жизни. Да и ее тоже, считай, нет, так, форма существования белковой материи…