Когда стреляют гаубицы - [27]

Унтер–офицер Хаук сидел недалеко от Герды, временами украдкой бросая на нее взгляды.

Неожиданно у костра появилась Урсула. На ней было пальто, в руке она держала большой чемодан. Она направилась прямо к Герде.

— Урсула, ты что это? — спросила подругу Герда.

— Отец не хотел меня пускать на встречу, говорил, что солдаты нехорошие люди.

Заинтересовавшись, молодые люди подошли поближе, прислушались.

— Когда же я сказала, что все равно пойду, он хотел поколотить меня, — продолжала девушка. — Потом он начал кричать: «Иди, иди в свой кооператив!» Я собрала вещички и ушла из дому…

Хаук подумал, как часто они на политзанятиях говорят о борьбе, которая проходит в деревне, а сами по–настоящему не представляют себе, что это такое. Случай с Урсулой явился красноречивым подтверждением, что такая борьба действительно ведется.

Сельские жители знали, что Раймерс, отец Урсулы, не раз подкупал трактористов из кооператива, чтобы они обработали его участок. Слышали они и о том, что он и другие сельские богачи не раз пытались сманить у них самых лучших работников, стараясь тем самым нанести вред кооперативу.

Когда костер прогорел, вся молодежь пошла провожать Урсулу, которую Герда пригласила пожить к себе.

* * *

Около одиннадцати часов вечера солдаты вернулись к себе в палатку. По дороге они оживленно обсуждали случай с Урсулой. Больше всех говорил Бюргер, от которого в другое время и слова–то не вытянешь.

— Какие это чудесные девушки, ну просто–таки великолепные! — то и дело восклицал Бюргер и оглядывал товарищей, словно искал у них поддержку.

— Посмотрите–ка на нашего Бюргера, его словно подменили, — заметил Шрайер. — Признайся честно, Артур, кого именно из девушек ты имеешь в виду?

Бюргер покраснел, а затем засмеялся:

— Ну, Гертруду, например, да и вообще всех без исключения!

Все громко засмеялись.

Расставаясь, Хаук и Герда пожали друг другу руки. Глаза у девушки при этом светились признательностью и добротой.

В тот вечер Хаук долго не мог уснуть: ему казалось, что он видит красивое лицо девушки с большими темными глазами. Он долго ворочался с боку на бок, но видение не пропадало.

На следующий день за обедом Герда поинтересовалась у свояка, когда он выполнит заказ кооператива.

Грунделов сначала проглотил несколько ложек супа, а уже потом ответил вопросом:

— А тебя–то это почему интересует?

— Мне поручили узнать у тебя об этом.

— Понятно: тот, кто обращается за помощью к солдатам, дает поручения и детям.

— Не надо, Гельмут! — упрекнула его Анна–Мария.

— Ну, так как дело с заказом?

— Посмотрим! — Гельмут не спеша взял буханку хлеба и отрезал большой ломоть.

— Ты же обещал закончить работу еще на прошлой неделе.

— Мало ли чего можно наобещать, Герда. У меня и своей работы невпроворот. А у вас и так солдаты…

— Нам нужно…

— Пусть вам солдаты и в этом помогут, они и денег не возьмут.

— Вон оно что! — Герда демонстративно бросила ложку на стол. — Значит, ты с умыслом тянул время и водил нас за нос! Выходит, ты становишься на сторону Раймерса, от которого даже родная дочь сбежала! Ты нам вредишь!

Грунделов как ни в чем не бывало продолжал есть, а потом сказал:

— Можешь позвать полицию!

Герда выскочила из–за стола:

— И это мой родственник?! Да я тебя и знать не хочу. Если тебе нужны деньги, ты их получишь!

— Деньги я и в другом месте могу заработать. — Грунделов налил себе в тарелку еще супа. — Ну, а вы чего на меня уставились, ешьте, если за стол сели! — прикрикнул он на остальных.

— Ну и продавай свои поделки где хочешь, мы без них обойдемся! — Герда вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Придя в кооператив, она разыскала Шихтенберга и рассказала ему о разговоре с Грунделовом.

— Больше я с ним разговаривать не собираюсь! — решительно заявила она.

— Не беспокойся, Герда, — успокоил ее Шихтенберг, — рано или поздно он придет к нам. Для нас он намного важнее какого–то навозоукладчика. Его нельзя бросать в одиночестве. Мы должны привлечь его на свою сторону, и ты поможешь нам в этом.

— Если вы считаете, что это так необходимо, ладно уж! — неуверенно произнесла девушка.

* * *

Хаук где только мог старался увидеть Герду. Однако стоило ему заметить ее издалека, как он сразу же краснел. Разговаривать им почти не приходилось. Хаук был счастлив, когда Герда дарила ему хоть мимолетную улыбку.

На прощальном вечере, организованном по случаю отъезда солдат из села, Бауман еще раз решил приблизиться к Герде. Опередив Хаука, он подскочил к девушке, чтобы пригласить ее на первый танец. Остановившись перед нею, он согнулся в поклоне. Девушка встала.

«Неужели она пойдет с ним танцевать?» — испугался Хаук, но все же подошел к Герде и едва слышно сказал ей:

— Могу я пригласить?

Девушка метнула ехидную улыбку в сторону Баумана и пошла танцевать с Хауком.

Когда танцы окончились, юноши и девушки проводили солдат до самой палатки.

Ярко светила луна. Терпко пахли только что распустившиеся почки. Со стороны реки несло сыростью. Стояла прекрасная майская ночь.

Прощаясь, Вернер Хаук долго тряс Герде руку, слова застревали у него в горле.

Герда бросилась догонять подруг, но вдруг остановилась и оглянулась. Хаук видел ее лицо, освещенное бледным светом луны. Он заметил, как девушка сделала шаг, один только шаг по направлению к нему, и быстро пошел ей навстречу. Герда слегка склонила голову набок и, дожидаясь, когда он подойдет, теребила пальцами пуговку на блузке.