Когда сорваны маски - [65]

Это моя жизненная философия, которая иначе называется пофигизмом. Я никогда не брал на себя ответственности за содеянное, а просто сворачивал на другую дорогу. Вот и сейчас я тосковал о Юнне, которая с двумя детьми и мужем жила в одном из стокгольмских пригородов….Now you’re married with a kid, when you could be having fun with me…[22] Была как будто и такая песня.

Я вошел в дом, включил компьютер и написал Юнне письмо, в котором поблагодарил ее за помощь. Просил сообщить мне номер ее банковской карты. У меня еще не закончились деньги, обнаруженные год назад в тайнике «убийцы с розгой», и я собирался перевести на счет Юнны двадцать пять тысяч крон.

Но мне было сложно сосредоточиться на Юнне. Слишком много всего крутилось в голове: Оскар Хеландер и его мертвая собака, Бьёркенстамы, одно из самых уважаемых семейств Швеции, и их грязные проделки, Эмма, мотоциклисты… А когда я перечитывал письмо Юнне, в голове завертелись связанные с ней воспоминания, ее фраза из нашего последнего разговора: «Перегнешь через колено и устроишь мне порку?» И во мне пробудилось нечто такое, о чем, как казалось, я успел забыть, во всяком случае, не думал долгое время.

Мы могли бы созвониться и раньше, – писала Юнна в ответном письме. – Тебе незачем было ждать столько лет.

Ну и как мне следовало это понимать?

Мысли путались в голове, поэтому я, должно быть, не сразу расслышал стремительно нараставший шум моторов.

Мотоциклы, причем не один и не два.

Я вышел на порог ресторана и принялся их считать – тех, что пока тарахтели внизу, в гавани, тех, что, скользя шинами, разворачивались на площадке, и тех, что уже стояли перед дверями, загородив подъезд и блокировав почти всю территорию порта.

Их было двадцать два, все, похоже, одной марки.

Грохот стоял такой, что закладывало уши.

На байкерах были голубые или черные джинсы, грубые ботинки, шлемы самых разнообразных моделей и черные жилеты с эмблемами на спине поверх футболок. Одни носили длинные волосы, другие короткие, в том, что касалось длины бород и шевелюр, царило полное разнообразие.

Но у всех на спинах стояло «Рыцари тьмы».

Ситуация напоминала классическую сцену из вестерна, когда банда прибывает в город и оглашает опустевшие кварталы выстрелами в воздух, прежде чем ковбои сойдут с коней и проследуют в салун выпить виски с содовой.

Здесь не было салуна, только сольвикенский ресторан, и никто не стрелял в воздух. Но банда есть банда, будь то байкеры или футбольные болельщики, и главная ее сила в единстве. Громко топая, мотоциклисты поднялись по лестнице к ресторану и дальше вели себя так, будто мир принадлежит им одним и они не намерены уступать ни пяди.

Я отошел на несколько шагов и укрылся за колонной террасы своего дома.

Симон Пендер еще пытался призвать молодежь к порядку, но его не слушали. «Рыцари» расселись по всему залу, а двое из них зашли за барную стойку и принялись разливать из кранов пиво.

Прошло совсем немного времени, прежде чем они проникли на кухню, где набрали себе, чего хотели, а потом направились в коптильню за рыбой и креветками.

Повел ли я себя как трус или это была такая тактика, точно сказать не могу, но я запер дверь своего дома и продолжил наблюдать за их действиями из окна своей кухни. Я не мог утверждать, что они явились в Сольвикен именно за мной, но предположить такое было вполне логично.

Тут трое байкеров подтащили к коптильне нашу официантку Иду и принялись толкать ее между собой. Ида кричала и брыкалась, но обнаженные мужские руки уже рвали на ней блузку. Это было слишком. Никто не заметил, как я выскользнул из дома и проскочил в ресторан через черный ход, туда, где с прошлого лета хранилась моя бейсбольная бита. Не обнаружив ее на месте, я через кухню прокрался в кабинет Симона Пендера и взял его биту, в то время как сам он, ошалевший от ужаса, затаился в углу.

Вооружившись, я прямиком направился к коптильне, где один из мужчин задрал Иде юбку, а другой пытался стащить с нее трусы.

Он не успел это сделать, потому что в следующий момент бита Симона Пендера обрушилась на его предплечье, и мужчина со стоном повалился на землю. Другой, отпустив Иду, двинулся на меня, но тоже рухнул с воплем, сраженный в коленную чашечку.

В ресторанном зале повисла полная тишина.

Ида поправила юбку и побежала вниз, к гавани, и дальше по направлению к шоссе.

Поверженные байкеры все еще корчились на земле.

Прочие оставили пиво, вышли во двор и встали передо мной полукругом.

«Рыцарь… защитник женщин… – стучало у меня в голове, – какого черта…»

Я надеялся, что Симон Пендер догадается позвонить в полицию, но ждать ее прибытия можно было долго.

Мирные посетители разбежались из ресторана сразу, как только появились байкеры. Некоторые из них, вероятно, уже успели покинуть и Сольвикен, а другие толпились на пирсе и мостках и с любопытством ожидали конца спектакля.

Наконец один из байкеров, здоровенный мужик с эмблемой «Iron Maiden» на футболке, отделился от полукруга и встал передо мной.

– Ты, что ли, Свенссон? – спросил он с сильным датским акцентом, но я не ответил. – Я вижу тебя впервые, но много о тебе слышал.