Когда соборы были белыми. Путешествие в край нерешительных людей - [63]

Я возвращаюсь из Америки; в тот же вечер моя жена ставит пластинку Fifine, парижскую джаву[115]. «Послушай, – говорит она. – Это тебя изменит». Неужели в мое отсутствие изменились привычки и возникла архитектура джавы парижских танцулек? Экзотичность севильских саэт [116] имела остроту великих открытий. Наслушавшись горячего джаза я оказался перед глубинной оригинальностью джавы; я нахожу в ней математическую Францию, точную, пунктуальную; я нахожу в ней народные массы Парижа, это общество, столь достойное внимания, столь сдержанное, четкое и гибкое в своих рассуждениях. Контролируемую чувственность, прямоугольную этику.

Во всем мире музыка живет вне музыкантов.

Где профессиональные музыканты? На своих концертах, и это не радует. Музыка, называемая современной (кроме музыки великих, разумеется) – это почти всегда упадок, немощность: какой-то шум в форме фуги с умелым контрапунктом звуков полоскания бутылок и звяканья стаканов. Как же томятся эти люди, а заодно томят и нас! Что это за китайская грамота? У них очень тяжело на душе! Корпорация художников тоже живет вне текущих событий. Школы множат специалистов по мертвым вещам.

Живопись или музыка; и архитектура тоже. Музыка! Современный мир трепещет от новых шумов. Наше ухо стало бесконечно чувствительным – гораздо более чувствительным, чем у наших предков. Неужели этот шум мира не имеет полезного воздействия на произведение искусства? Отвечу так: он стал совокупностью свойств нашего существования; значит, он – сама ткань музыки. Композиторы Эрик Сати и Игорь Стравинский уже выявили новые гармонии и ритмы. Любознательные и терпеливые исследователи, те, кто записывает музыку людей и пополняет наши собрания пластинок, у вас впереди еще есть задача. Записывайте шумы мира. Запечатлевайте на гуттаперче с помощью ваших приборов то, что оттачивает наш слух: эту симфонию уличных шумов. Возгласы толпы на матчах, митингах, парадах. То, что сопутствует многим из нас: темп, разреженный или титанический ритм работающих станков; на море, в рокоте судового двигателя, в скрежете плотины, рассекающей воды, в протяжном пении ветра в снастях, голосе сирены. Гул самолета, тиканье или бой часов в тишине. Морской прибой. Гомерический рев осла, шум громкой ссоры; львиный рык, пение соловья, стрекот цикад, песню сверчка, кваканье лягушек, тявканье квакши, лай собак в темноте. Как знать? Техника выделит для нас эту музыку мира, которую нам мешает услышать наше легкомыслие…

Я уверен, что, когда поезд проезжает тоннель, в вас звучит героическая музыка, идущая из самых глубин; механизированный ритмический остов, точно определенный стенами тоннеля, таков, что вы полностью захвачены этой музыкой. На протяжении этих нескольких минут ритмы меняются, как сама структура великих симфоний. Прекрасное расследование для человека, ищущего приложения своим всегда имеющимся созидательным способностям.

Я сказал, что чернокожий, Армстронг, расслышал все эти голоса, а его гений переложил их в музыку. Американские чернокожие на задыхающемся Манхэттене вдохнули в джаз пение, ритм или рокот машин.

10 Восковые манекены Пятой авеню

Восковые манекены в витринах магазинов высокой моды на Пятой авеню изображают женщин-повелительниц с улыбками укротительниц. Прямые плечи, резкие черты лица, парики кричащих цветов, контрастирующих с нарядами – красные волосы и зеленое платье, светлые волосы с металлическим отливом и ультрамариновое платье, черные волосы и красное платье.

Прическа играет решающую роль – греческая, дорическая или ионическая в стиле Малой Азии. Сияющее лицо с решительными чертами. Шевелюра золотая, платиновая, золотисто-каштановая, рыжая, даже белая.

У манекенов в витринах головы богинь (Дельфы). Волосы зеленые, дымчато-серые, красные. Головы Антигоны, лики то трагедии, то кариатиды, Минервы из музея Акрополя. Полихромность. Если появляется полихромность, значит, жизнь бурлит.

Совсем рядом я обнаруживаю мрачные входы в Эмпайр-Стейт-Билдинг.

И вот еще что: это черное и эти манекены: Эсхил. И еще раз вот что: ни одного дерева в городе!

Однажды вечером, после ужина у друзей, в деятельной и созидательной компании, я решил, что могу выразить свои впечатления. Я ошеломил своих слушателей. «Стоило приехать из такой дали, чтобы испытывать подобные ощущения!» Я сказал:

– Столь восхитительного и властного типа женщины в США не существует. Это идеал. Неужели по творческому предложению кутюрье женщины инстинктивно ощущают, что так они будут лучезарны, как богини? Я догадываюсь, что мужчины, находящиеся на некотором расстоянии из-за hard labour, таким образом, удовлетворят дремлющую у них в глубине души смутную потребность в поклонении.

И всё же я встретил у вас двух женщин подобного типа, одну – добрейшую, другую – как Афина Паллада.

Стану ли я посмешищем, если позволю себе предположить, что этот народ создает себе женские фетиши? По сложившейся практике и для повседневного утешения – хорошеньких блондиночек, как в кино. Кстати, женщина-vamp – американское изобретение. Караваджо, комплекс неполноценности. Селитра. Разобщение, независимая жизнь, отсутствие контакта. Все виды странных явлений. Склонность к патетике. Проза повседневной жизни, неизбежно, за исключением особых случаев. Следствие: идолы, поставленные на пьедесталы, воодушевление; прекрасные восковые манекены.