Когда приходит ответ - [35]
Две группы реле, две релейные пирамиды почти с одним и тем же количеством элементов, как бы повторяющие одна другую. Сделав свое дело, реле первого этажа отдыхают, передав дальнейшие заботы своим двойникам туда, на этаж памяти. А те, верхние, сделав свое дело, также отдыхают, ожидая, пока нижние не произведут очередной отсчет.
«А зачем им отдыхать?» — спрашивает Мартьянов. Реле — труженики неутомимые, чем и отличаются от нас, грешных. До пяти миллионов переключений выдерживают реле без починки. Зачем же тогда эти два этажа в дешифраторах? Пусть будет один этаж, и пусть одни и те же реле работают без отдыха — и считают и запоминают. Закончил одно, приступай к другому. Тогда «ум» дешифратора станет более гибким, емким и гораздо более простым. Простым! Об упрощении Мартьянов никогда не забывал. Разве не подсказывал ему весь опыт, что в простоте-то и есть истинное величие техники. И он взбирался к этому простому с такой же настойчивой последовательностью, как и сейчас «лесенкой» на лыжах взбирается по крутому склону.
Но реле не отвечали тому, что он так складно представлял себе в уме. Надо было заставить их, чтобы они, освободившись от одной операции, сами брались бы тут же за другую. А заставить — значит придумать такую последовательность действий, такое сочетание реле, чтобы они могли все это выполнять. Придумать схему…
А вот схему, нужную схему он и не может никак придумать. Чертит на бумаге, вертит в лепке на монтажном столе. Перебирает всячески релейную пирамиду по отдельным элементам, словно мозговые клеточки в голове шифровальщика. И чувствует, что задача ускользает. Слишком тонкое взаимодействие, слишком запутанные условия работы. Но знает ли он, как верно и безошибочно переводить условия работы на язык схем? Владеет ли стюп-христианией релейных пирамид?
И все та же мысль о неоткрытых законах, о неизвестных правилах мигает назойливо, как лампочка у диспетчера при сигнале отказа.
Но, позвольте, мы, кажется, условились сегодня об этом не думать…
7
Библиотекарь положил перед ним журнальную тетрадь. Тощего вида, в блеклой, выцветшей обложке.
— Поглядите. Может быть, вас заинтересует?
Все-таки Мартьянов одолел суровую неприступность этих блюстителей книжного царства — тех, кто, знаете, посматривает на вас строго с кафедр читальных залов, но при случае может извлечь из необозримых хранилищ такое, что вам и не снилось. Его постепенно привыкли видеть из вечера в вечер и на хорах под пышным лепным потолком с кариатидами старой «Румянцевки», и в круглом готически сумрачном колодце университетского зала, и чаще всего в простом помещении, разгороженном шкафами, специальной технической библиотеки, — тихое убежище, над которым бурлили в кипучей деятельности все пять этажей крупнейших промышленных наркоматов. Здесь-то и пытался Мартьянов найти какой-нибудь ответ. В книжных залежах, в журнальном потоке. Думал ли все же кто-нибудь о том, о чем он, Мартьянов, не перестает терзаться сейчас мыслями? О релейных законах.
Он рыскал всюду. Требовал у библиотекарей еще и еще. И не столько, быть может, открыл доступ к их сердцам, сколько дал им возможность понять, что отделаться от его требований не так-то просто. За это они, вероятно, его и признали — коренастый ученый-инженер, который второпях врывается к ним под вечер со своим толстым портфелем. А чего только не могут извлечь при желании щедрость и память библиотекарей!
И вот эта журнальная тетрадь в блеклой, выцветшей обложке. Труды телефонной лаборатории. Составленные лет десять назад — ну, примерно в те годы, когда Григорий Мартьянов впервые склонился с досадой и недоумением над сетью хитросплетений релейных схем. Вот когда еще, оказывается… Мартьянов увидел это сразу, едва взглянув на рисунки, прочтя первые же строки предисловия:
«Нет никаких писаных правил… Единственный способ составления схем — это метод догадок, проб и ошибок… Телефонная схематика как носила характер ремесла полвека назад, так и осталась в этом положении до сего времени…»
Его мысли, его сомнения! Если бы у Мартьянова могли от волнения дрожать руки, то следовало бы сказать: «У него задрожали руки». Торопливо листал он страницу за страницей. Какой же дают ответ авторы этих статей? Неужели разгадка того, над чем он так мучился, лежит вот здесь уже давно, в старой журнальной тетрадке, завалявшейся где-то на книжных полках? Ведь авторы этих статей, как и он, заявили о своем стремлении к тому же. «Внести элемент науки, — читал он. — Поставить процесс проектирования на научные основы».
Не случайно эти попытки могли возникнуть на поле телефонии. Оттуда, из телефонии, вышли переключающие катушечки с лапками контактов, под именем реле, и в телефонии прежде всего начали разрастаться во множестве релейные колонии, приводя в ужас проектировщиков. И где-то там, в Ленинграде, в маленькой исследовательской ячейке забилась мысль об игре по правилам.
И к чему же там пришли? Мартьянов жадно поглощал страницу за страницей.
Ага! То же стремление: освободиться как-то от бесконечных словесных рассуждений над схемами. «Если контакт первого реле разомкнут, а другой контакт еще замкнут, и если контакт второго реле тоже замкнется, пока третье реле держит свои контакты в прежнем положении, или сработает еще седьмое реле, то цепь, включающая лампочку номер четыре…» — язык, на котором изъясняются жрецы релейных схем, выстраиваются страницы описаний автоматических и телемеханических устройств, язык, который держит в своем плену всякое новое решение. Бедный мой язык! Даже владеющие этим языком, способные, выносить его окаянные длинноты, не освобождены от неверных рассуждений, тяжелых ошибок, от проверки каждого шага на макетах.
Автор рассказывает историю из своего опыта работы на заводе. Это история с маленькими металлическими пластинками, которые называют часто попросту и коротко: «плитки». За их внешней простотой кроется целая эпоха в развитии техники.
- Ускользает! - говорит с досадой один из героев этой повести.Они ведут трудный, но увлекательный поиск - инженеры, ученые, рабочие мастера. Они ищут: как проникнуть в тайны того, что мы называем гладкой поверхностью, в мир невообразимо малых величин. Как же разглядеть его, как описывать и даже рисовать его странный ландшафт? Много разных препятствий надо преодолеть на этом пути.Следя за поисками героев книги, читатель побывает и в цехах большого завода, и в конструкторском бюро, и в кабинетах Академии наук, и в исследовательской лаборатории, заглянет и в Америку, и на Британские острова… Читатель примет участие и в изобретательских находках, и в ученых спорах, и в тех опытах, которые проводят действующие лица.
В книгу Бориса Николаевича Шпажникова вошли семь рассказов о природе и животных. Название сборнику дал рассказ «Удивительное похищение». Но это вовсе не криминальная история, рассказ о том, как пчелы перетаскали целую банку варенья к себе в улей. Здесь же можно прочитать рассказы о жизни бурундуков, о жизни шмелей и их отличии от пчел, о ручной рыси, которую спас человек, об уже, которого почему-то назвали Карлушей, о маленьком медвежонке и о паре веселых енотов, которых звали Ен и Енька. Автор очень любит животных и умеет заботиться о них.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу вошли две повести известного современного македонского писателя: «Белый цыганенок» и «Первое письмо», посвященные детям, которые в трудных условиях послевоенной Югославии стремились получить образование, покончить с безграмотностью и нищетой, преследовавшей их отцов и дедов.
«В джунглях Юга» — это приключенческая повесть известного вьетнамского писателя, посвященная начальному периоду войны I Сопротивления (1946–1954 гг.). Герой повести мальчик Ан потерял во время эвакуации из города своих родителей. Разыскивая их, он плывет по многочисленным каналам и рекам в джунглях Южного Вьетнама. На своем пути Ан встречает прекрасных людей — охотников, рыбаков, звероловов, — истинных патриотов своей родины. Вместе с ними он вступает в партизанский отряд, чтобы дать отпор врагу. Увлекательный сюжет повести сочетается с органично вплетенным в повествование познавательным материалом о своеобразном быте и природе Южного Вьетнама.
Так уж повелось испокон веков: всякий 12-летний житель Лонжеверна на дух не переносит обитателей Вельранса. А каждый вельранец, едва усвоив алфавит, ненавидит лонжевернцев. Кто на уроках не трясется от нетерпения – сбежать и проучить врагов хорошенько! – тот трус и предатель. Трясутся от нетерпения все, в обеих деревнях, и мчатся после занятий на очередной бой – ну как именно он станет решающим? Не бывает войны без трофеев: мальчишки отмечают триумф, срезая с одежды противника пуговицы и застежки, чтоб неприятель, держа штаны, брел к родительской взбучке! Пуговичная война годами шла неизменно, пока однажды предводитель лонжевернцев не придумал драться нагишом – позора и отцовского ремня избежишь! Кто знал, что эта хитрость приведет затянувшийся конфликт к совсем не детской баталии… Луи Перго знал толк в мальчишеской психологии: книгу он создал, вдохновившись своим преподавательским опытом.
Эта книга о людях, покоряющих горы.Отношения дружбы, товарищества, соревнования, заботы о человеке царят в лагере альпинистов. Однако попадаются здесь и себялюбцы, молодые люди с легкомысленным взглядом на жизнь. Их эгоизм и зазнайство ведут к трагическим происшествиям.Суровая красота гор встает со страниц книги и заставляет полюбить их, проникнуться уважением к людям, штурмующим их вершины.