Когда приходит ответ - [29]

Процесс подземной газификации угля. Таинственный, скрытый процесс, возникающий от искры огня где-то под ногами, в толще земли, о котором задумывался еще Менделеев и писал Ленин, как о грядущей великой победе техники. Процесс, еще не изученный до конца, не освоенный, но который пытаются подчинить себе инженеры и ученые вот здесь, в одном из уголков донецких степей. Процесс, который надо не только вызвать, но которым надо и управлять. Гибко, осмотрительно управлять.

Голубоватый язык пламени, трепещущий, как свеча на верхушке узкой трубы, возвещал о том, что процесс идет, что зажжен факел дерзкого вызова природе.

Им и предстояло взять рули управления этим процессом — управления тем, что происходит глубоко под землей, в условиях полной незримости, и отдать во власть телемеханики с ее сигналами и приказами, с ее релейными сторожевыми.

Их встретил главный инженер станции подземгаза. Плохо побритый, с обветренным лицом, с простуженным, осипшим голосом — типичный окопный командир пятилетки. Такие обычно встречают приезжих из столицы с сумрачным холодком, иронически посматривая на мало подходящие тут брючки и штиблеты. Но главный инженер был явно рад их приезду.

— Располагайтесь!.. — буркнул он с медвежьей лаской и пододвинул поближе два каких-то тусклых, словно запыленных стакана с жидкостью, рождающей воспоминания о чае.

По тому, как он вызвался сам все показать и в чертежах и в натуре, можно было понять, насколько здесь с этим управлением подошло уже к горлу и какие надежды вселяет их приезд.

Главный инженер предпочитал объяснять им прямо на месте, чертя палкой по жирной земле и размахивая, как указкой Основа проста. Одна скважина, пробуренная стволом вниз на глубину десятков метров. («Вон там!») Другая такая же — поодаль. («Туда смотрите!») Между ними на глубине — горизонтальный соединительный штрек вдоль угольного пласта («Ну, видеть тут не приходится», — черта палкой по земле.) Вот и вся конструкция в форме перевернутой буквы П, именуемая панелью.

В горизонтальном штреке раздувается огонь — огневой за бой. Подземный пожар превращает тут же уголь в горючий газ. По одной скважине подается дутье — пар, кислород. По другой поднимается газ.

— Вон свечечка! — махнул он в сторону ближайшей трубы, из горла которой с шипением и треском вырывался фиолетово-голубоватый язычок, говорящий о том, что оттуда, из огневого забоя, идет газ. Горючий газ, который можно направить в котлы, в печи, в химические аппараты. Газ, способный вдохнуть энергию в жизнь целого района, заводов, фабрик, селений. И каждая подземная панель работает, как гигантский естественный газогенератор.

— У нас их несколько, — широко обвел он палкой, как саблей, степь, расчерченную ровными линиями трубопроводов. — И еще собираемся, — показал на деревянный шатер копра, маячивший в отдалении. — А вот как управлять всем этим, да-а!.. — шумно вздохнул он. — Держать бразды… — и забрал воздух своей жесткой, цепкой пятерней.

Нельзя сказать, что на станции отсутствовало управление. Оно было, конечно. Были какие-то электрические установки. Говорили даже, имеется центральный пост. И Вадиму не терпелось поскорее взглянуть, что за пост и почему все-таки призвали их на помощь.

Но Мартьянов не спешил. Вслед за главным инженером мерил он крупным шагом территорию станции. Перепрыгивал, перелезал по мосткам через толстые, массивные трубопроводы. Останавливался возле металлических колпаков, торчавших в степи. То были головки скважин, запирающие выход из подземелий, обставленные измерительной аппаратурой. С тяжелыми штурвалами, как на водопроводных магистралях. Вращением этих колес открывали и закрывали задвижки, регулирующие процесс: и дутье, и выход газа, и подачу воды или пара, и переключение процесса с одного направления на другое — реверс, как произносили тут почти с угрожающей интонацией.

Мартьянов попробовал крутануть колесо. Ого, дай бог силы!

— Хотите знать: весь секрет в задвижках! — Главный инженер положил крупную ладонь на одно из штурвальных колес, обступивших головку скважины, под которой внутри что-то глухо шептало, гудело, похлопывало.

Вадим Карпенко недоверчиво глядел, прислушиваясь к урчанию подземного зверя.

— Их у нас до девяти штук у каждой скважины, задвижек, — продолжал главный инженер. — От них все зависит: и процесс и безопасность.

И он опять упомянул: реверс.

Крутить туда-сюда, — показал руками, будто шофер за баранкой.

— А что же это? — кивнул Мартьянов на кожух мотора. — Электроуправление не помогает?

— Как когда, — отозвался главный инженер. — Рукой-то бывает вернее. Да вот сами увидите, — пообещал он довольно мрачновато.

Обход станции приближался как будто к концу. Но, узнав, что на новой панели закладывают огневой забой, Мартьянов пожелал непременно побывать и там. Они направились к надшахтной постройке.

— Обмундируй и проводи гостя, — сказал главный инженер дежурному по панели.

Через несколько минут Мартьянов предстал перед своими спутниками в том самом наряде, который так пленял его всегда на московских метростроевцах. Городские ботиночки уступили место резиновым сапогам, коверкотовое пальто — брезентовой шахтерке, а модная кепка — стальной поцарапанной каске. Только белый воротничок с галстуком, нелепо торчащий из робы, выдавал этот маскарад.