Когда придет Волчок - [37]

С последней фотографии на семинаристов смотрело мрачное одутловатое лицо человека лет пятидесяти.

– Можно вопрос? – поднял руку Егор Капустин.

– Спрашивайте, – разрешила Ильинская.

– Странные совпадения, – голос писателя-фантаста был полон сарказма. – Где бы ни учился наш герой и где бы он впоследствии ни работал, все эти организации вскоре закрывались или переводились в другой город. Даже наши войска из ГДР, где он служил, вывели в середине девяностых. Возможно, Иван Васильевич действительно человек способный и трудолюбивый, но какой-то, извините… не фартовый. Как можно писать историю успеха героя, после которого повсюду остаются руины?

– Егор, это несерьезно, – надменно улыбнулась Ильинская. – Вы же профессионал, а не какой-нибудь «тик-токер»! Странно слышать от вас подобные вопросы. Вы же пишете художественную биографию, а не «документалку»! Напрягите воображение! Надо всего лишь добавить в текст больше нестандартных мыслей и небанальных сравнений – и все получится! Уверяю вас, для опытных литераторов не существует слова «не смогу». Секрет успеха – в таланте и профессионализме.

– Насколько я поняла, наш герой – традиционной ориентации? – подала голос прежде молчавшая Мария Кармини.

– Даже не сомневайтесь! – улыбнулась Ильинская.

– А почему же здесь нет фотографий девушек и женщин Кармашова? Где первая школьная любовь Ивана? Я на свой страх и риск, если помните, назвала ее Верочкой. Как выглядела его любимая девушка в институте? Лично мне очень любопытно. А где фото со студенческой свадьбы и портрет молодой жены? Фотографии второй и третьей жен, если эти жены, конечно, были, придали бы образу нашего персонажа дополнительный объем. У меня столько прекрасных стихов о любви, уверяю вас, они бы украсили книгу. Кстати, по возрасту Иван уже мог бы быть отцом или даже дедом. Рассказ о его детишках тоже придали бы новые краски повествованию. У меня, кстати, полно детских стихов.

– Вот и прекрасно! Фантазируйте, Мария! – сказала Ильинская. – Добавляйте стихи. Вы ведь певица любви, тут вам и карты, как говорится, в руки. – Серьезные люди никогда не расскажут всю правду о личной жизни, хотя бы из чувства самосохранения. У них всегда столько врагов…

– Можно, я назову мою книгу «Лаокоон разрывает путы»?

– При чем тут древнегреческий герой? – удивилась Ильинская.

– Успешного и богатого мужчину всегда преследуют женщины. Они буквально опутывают его, как змеи. Наш герой смог реализовать себя лишь вопреки женскому коварству. Такой будет главная идея моей книги.

– Пошли отсюда, – шепнула Лина Башмачкову. – Не могу больше слушать этот бред и смотреть на дамочку с манией величия.

– Предлагаю до ужина поработать, потому что вечером у нас встреча с Иветтой Коромысловой, – напомнил Башмачков. – Надеюсь, старушка поможет нам докопаться до истины.

Альбом с фотографиями

– Проходите во двор, не стесняйтесь! –в этот раз голос в домофоне прозвучал бодро и даже молодо. Замок в калитке громко щелкнул, и Лина с Башмачковым направились знакомой тропинкой к зеленому домику. Они не сразу узнали хозяйку, встречавшую гостей на крыльце. Иветта Коромыслова нарядилась в белоснежную блузку с оборками, открывавшую морщинистую тонкую шейку, украшенную жемчугом, плиссированную юбку алого цвета, болтавшуюся на худеньких бедрах, как флаг, и в черные туфельки на низком каблуке образца девяностых. Затейливая прическа довершала вечерний «лук». Круто завитая челка выдавалась вперед наподобие козырька офицерской фуражки, крашенные хной жидкие локоны обрамляли маленькую головку, открывая изящные золотые сережки. Треф, привязанный к перилам крыльца, завилял хвостом, приветствуя знакомых персон. Для порядка он гавкнул пару раз на Башмачкова, а Лине несколько раз лизнул руку. Мол, пропуск проверен, «на объект» допущена. Башмачков от греха подальше приближаться к ушастому охраннику не решился. Хозяйка потрепала любимца по загривку, отвязала его и пригласила гостей в дом.

– Вот! Это вам! – торжественно объявил Башмачков и извлек из внутреннего кармана куртки стеклянную фляжку армянского коньяка, которую час назад они прикупил в баре, а Лина вручила хозяйке коробку конфет того же происхождения.

– Ну, друзья, сегодня гуляем! В последние годы я редко принимаю гостей… Когда был жив муж, у нас постоянно толпились писатели, художники, музыканты… Эх, было, было времечко, но прошло… Хорошо, что вы ко мне сегодня нагрянули! – хозяйка искренне улыбнулась. Усадив Лину и Башмачкова в парадной комнате, она отправилась за чайником на кухню. Треф уселся так, чтобы держать в поле зрения Башмачкова, на которого по-прежнему поглядывал с подозрением.

Разлив чай по тонким фарфоровым чашкам, Иветта попросила Башмачкова плеснуть в пузатые рюмки немного коньяку.

После первого тоста, когда лица гостей и хозяйки порозовели, глаза заблестели, а коньяк донес тепло до кончиков пальцев, Башмачков приступил к расспросам.

– Иветта Александровна, вам удалось что-нибудь вспомнить о друзьях Бориса Биркина? – спросил он, мобилизовав все свое обаяние.

– Минуточку!

Старушка поднялась, опираясь о дубовый стол, при этом ее суставы и стул, на котором сидела дама, скрипнули одинаково громко. Она извлекла из книжного шкафа толстый альбом с фотографиями и пристроила его на скатерти, сдвинув парадные чашки к противоположному краю.