Когда папа варвар - [30]

И не стучать так сильно, рискуя проломить рёбра, мне и без того ран хватает!

Кажется, не только мой младший друг начинает бунтовать против меня, но и сердце. Что за непорядок?

Алёна

Я чувствовала себя не в своей тарелке. С одной стороны, мне нравилось, что мы не ругаемся, а сидим и обсуждаем Илью, вот только вся сущность Зигвальда вызывала дикое напряжение. Он слишком давил на меня, нет-нет, но я ловила себя на том, что вспоминаю его обнажённым. Удивлялась самой себе, затаптывала пятками это воспоминание, старалась концентрироваться на происходящем.

Пока взгляд не зацеплялся за ворот рубашки или пряжку ремня. Тогда я выдыхала, переводила взгляд на Илюшу и приходила в себя.

Очень не хотелось доводить этот разговор до конфликта, хотя пара предпосылок возникла. Я старалась действовать мягко, пока старший король спокоен, более того, старается держать себя в руках. Правда, судя по его очень выразительному взгляду, мы все ходили по краю.

Нет, вот чего не надо, так это нового приступа бешенства! Во-первых, Илюшу жалко, он только-только совершил колоссальный скачок, ну а во-вторых, в этот раз лука со стрелами под рукой нет.

Последнее меня особенно удручало.

Поговорив ещё какое-то время о том, как Илюша выживал в моём мире, мы вернулись к теме химер. Причём привёл нас к ней сам Илладар — он внимательно смотрел на Урлуха, окончательно потеряв интерес к беседе. Наверняка то была защитная реакция мозга — не сосредотачиваться на негативном прошлом. Так вот, он настолько увлёкся этим самым отвлечением, что снова начал трансформироваться, в этот раз скопировав лицо Урлуха.

— Что это? — от неожиданности Зигвальд потянулся к мечу, но лишь положил на него руку. Хвала местному богу, вытаскивать не стал!

— Я так понимаю, супер-сила Илладара, — меня так и распирала гордость. — Он у вас особенный.

Он смотрел на Илладара и молчал. Его лицо выражало массу эмоций, которые так быстро сменяли друг друга, что я устала их отслеживать. То изумление, а потом понимание (видимо, вспомнил, кто его мать, и что все эти химероидные примочки — нормальны), то гнев, от которого у него сжались кулаки, а у меня затряслись поджилки, то усмирение его.

Я вспотела и похолодела раза три, пока наблюдала! Не удивлюсь, если сегодня вечером, когда вернусь в свою комнату, обнаружу пару седых волосков. Ох уж этот варвар — треплет мои нервы почище школьной математички, от которой мне до сих пор снятся кошмары! А ведь я уже несколько лет как её не видела.

— Всё-таки взял от матери это свойство, — выдал, наконец, он.

Мне нестерпимо захотелось взять лопату и постучать ему по голове. Нет, ну так хорошо держался, я почти поверила в его прогресс, зачем было портить разговор?

— Моя мама — лучше всех! — тут же отреагировал Илья, вновь вернув лицу истинный облик.

В его глазах стояли слёзы, кулаки сжались. При этом он не выглядел затравленным зверьком, скорее маленьким воином. Его слёзы не казались признаком слабости, так, лишь сопутствующая реакция организма, ведь глаза при этом горели огнём возмущения.

Взгляд Зигвальда похолодел, зубы сжались, он напрягся буквально всем телом. Было очевидно, насколько болезненна для него эта тема, но, думаю, не настолько, как для Илюши. В конце концов, он взрослый мужчина!

— Твоя мать предала меня самым гнусным образом! — выпалил Зигвальд, строго глядя почему-то на меня.

Нет, ну а я-то тут причём? И вообще, в семейных проблемах, как и в любых других конфликтах, никогда не бывает виноватым кто-то один — это базовая аксиома любого психолога. И для того, чтобы мирно разрулить конфликт, нужно сесть и честно признать свои ошибки, а не свалить всё на одного и отрубить ему голову. Точнее ей.

Илья в ответ на его заявление вскочил и изо всех сил завопил:

— Не-ет!

— Да! — жёстко отчеканил король, а я не выдержала.

Подскочила, схватила за руку этого венценосного дебила и потащила в кусты. Сама не знаю, как у меня получилось, но я смогла сдвинуть его с места! Он явно не пылал желанием подчиняться, но всё равно шёл.

Я оглянулась, увидела, как Урлух обнял Илюшу, порадовалась, что хоть кто-то сейчас находится в адеквате, и продолжила свою миссию по вколачиванию азов психологии в варварские мозги.

Не факт, что получится, но попытка — не пытка.

— Вы любите свою мать? — задала ему главный вопрос, едва мы отошли достаточно далеко. Тот аж оторопел. Потом сузил глаза, сложил руки на груди и высокомерно ответил:

— Она была достойной женщиной, прекрасной королевой и никогда себе не позволяла не только изменить моему отцу, но даже подумать в эту сторону!

— Окей, скажи мне, когда ты был маленьким мальчиком, тебя волновал вопрос супружеской верности? Не торопись с ответом, — прервала его желание поскорее возразить. — Вспомни: тебе семь лет, ты играешь в солдатиков и прочие игрушки, слушаешь мамины сказки на ночь, подозреваешь ли ты, что вообще из себя представляет супружеская жизнь?

— В семь лет я уже два года жил в школе с другими детьми и виделся с родителями один раз в неделю. И да, понятие верности нам вбивалось с самого раннего детства.

Нифига себе! С пяти лет он жил в какой-то там школе? И даже ночевал? Нет, ну что за варвары!