Когда небеса молчат - [30]

Вспоминая об этом, изливаю душу мою, потому что я ходил в многолюдстве, вступал с ними в дом Божий со гласом радости и славословия празднующего сонма,

(ст. 5)

Но самое ужасное ощущение одиночества возникает не оттого, что вы чувствуете себя отверженным семьей, друзьями или обществом, а оттого, что вы чувствуете себя отвергнутым Богом. Именно об этом подумал сейчас Иов, именно это чувство ощутил. А это, в свою очередь, приводит к озлоблению.

Озлобленность

На смену одиночеству, коим пропитана шестая глава книги Иова, приходят озлобленность и горечь главы седьмой. Отчуждение… Одиночество… Озлобленность… — Такова последовательность чувств, которые испытывает человек, когда страданиям его не видно конца. Озлобленность, направленная на Бога, источник боли и несчастий.

Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое,

Посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его?

Доколе же ты не оставишь, доколе не отойдешь от меня?… …Зачем Ты поставил меня противником Себе?…

(Иов 7:17–20)

Даже не верится, что Иов может говорить с Богом в подобном тоне. Это только лишний раз показывает, что книга Иова полна не пассивного смирения, но активного возмущения и протеста. И далее, читая и разбирая псалмы, мы увидим, что такие речи вполне возможны в присутствии Божьем.

Самое удивительное в словах Иова то, что он жалуется именно на присутствие Божие, а не на Его отсутствие. Бог слишком близок, и этим несчастным, озлобленным человеком сия близость воспринимается как слишком довлеющая и гнетущая.[54]

Для современного читателя любопытной деталью является тот факт, что у Иова нет и тени сомнения в существовании Бога. Многие нынешние страдальцы зачастую выходят из положения, отрицая либо Его существование, либо Его всемогущество. Иов не оспаривает ни того, ни другого.

Для Иова вопрос состоит не в том, есть ли Бог или всемогущ ли Он. Главное для него — каков Бог, каков Его характер. Каков Он, этот самый Бог, Который обращается со Своим преданным другом, как с врагом. Кстати, один из возможных переводов имени «Иов» — «враг».[55]

Во время смертельной болезни своей жены и связанных с этим терзаний и непонимания путей Господних К. С. Льюис писал:

«Самое страшное не то, что я почти готов потерять веру в Бога, а то, что я боюсь поверить в ужасные вещи о Нем. Я не боюсь подумать: «Так, значит, нет все–таки Бога!», я страшусь мысли: «Так вот какой на самом деле Бог! Пора расстаться с иллюзиями…».[56]

И здесь возникает вопрос: станет ли кто служить Господу в одиночестве? Или, выражаясь более прямолинейно: останусь ли я верным Богу, даже если мне покажется, что Он покинул меня?

В 1990 году умер мой близкий друг Мэили Бизли. Всех, кто его знал, удивило, пожалуй, только одно: что он прожил столько, сколько он прожил. В 1970 году его поразили пять тяжелейших недугов, три из которых были смертельными. Следующие двадцать лет Мэили держался исключительно на системе жизнеобеспечения, но не на медицинской, а на духовной. Христос, в самом буквальном смысле, сделался его жизнью. По словам больного, он жил лишь благодаря жизни Иисуса. В течение всего этого времени Мэили неоднократно оказывался на грани жизни и смерти, но каждый раз он возвращался к жизни еще более окрепшим и сильным. Я помню, что раз пять или шесть ходил в больницу прощаться с ним, поскольку врачи были уверены, что он не протянет и до утра. Я даже сказал ему однажды: «Похоже, ты человек, которому нелегко сказать «прощай!». Так или иначе, по, невзирая на свое физическое состояние, Мэили пес свое служение во все концы земного шара, уча и наставляя людей тому, каково это — жить верою.

Попав в очередной, надо сказать, в предпоследний раз в больницу, он провел семь долгих месяцев в палате интенсивной терапии. Когда мы с Кай навещали его, мы были уверены, что больше не увидим его в живых. Каково же было наше удивление, когда спустя какое–то время мы узнали, что Мэили опять поразил всех, в том числе и своих лечащих врачей, тем, что выжил.

Я немедленно позвонил ему домой, и мы с ним долго проговорили, после чего я написал ему это письмо. Оно датировано четвертым ноября 1988 года.

Дорогой Мэнли!

Наш телефонный разговор тронул меня до глубины души. Господь был так добр и милостив, что даровал нам желания нашего сердца и позволил тебе остаться с нами. Я уверен, что впереди тебя ждет великое служение, хотя очень немногим будет известно, чего оно тебе стоило.

В последнее время я много размышлял над одним местом из Послания к Римлянам (8:31–39) и был вынужден изменить свои представления о том, что есть «торжествование» во Христе. Павел перечисляет все то ужасное и не очень ужасное, что может постигнуть нас, и говорит, что мы не просто оказываемся победителями, ибо главная победа — за словом. Это означает, что мы имеем дело не с обычной удачной схваткой, мы поднимаемся выше к чему–то более величественному и прекрасному. Торжество божественного вмешательства проявляется не только в спасении нас от голода или меча: военные могут избавить нас от кровопролития, а Красный Крест не даст умереть с голоду.