Когда листья станут золотыми - [54]

А ведь совершенно ясно, почему Пашка попросил Гай-до лететь вместе. И у кораблика был период, когда он чувствовал себя ненужным и покинутым. Видимо, Пашка хотел иметь в попутчиках родственную душу. Но вот понимали ли оба, что не на пикник летят? Впрочем, им не привыкать…

Пашка, идиот… Она закрыла лицо руками, вспоминая его руки на своих плечах, прикосновение его губ к своим волосам. Сейчас бы она точно сдалась, она и тогда чуть не сдалась.

По крыше забарабанили первые редкие, тяжелые капли, и почти сразу молния прорезала тучи. Зрелище вспыхнувшего рядом, словно на расстоянии вытянутой руки зигзага, ее отрезвило. Алиса успела досчитать до шести прежде, чем прогремели раскаты грома. Два километра, слава богу, что не рядом. И она тоже хороша — хуже Гераскина. Несется в небо в грозу ради сильных ощущений. Покалечится, и что тогда?

Алиса нажала на джойстик. Флип начал плавно снижаться к земле. Алиса рассеяно гладила браслет, полученный от Темпеста. Настроить сама она сможет, конечно, но… что-то отец ей говорил про Сапожкова…

Капли все так же редко стучали по крыше. Алиса выглянула в окно. Тучи над головой явно посветлели. Черные грозовые клубы рассеивались, превращаясь в обычные дождевые облака, багряные в свете закатного солнца. Служба погоды делала свое дело — лишь над горизонте, над далекой кромкой лесов, висела темная полоса туч и мелькали всполохи зарниц. Грома и вовсе не было слышно.

Гроза уходила на север. Буря же разразилась дома.

21.

Чем чернее ночь вокруг тебя, тем ярче будет он освещать твой путь. Ему гореть там, где погаснут все другие огни.

Она приехала домой, когда уже темнело. Ни одно окно не горело, и Алиса подумала, что Коля лег спать. Сначала это ее обрадовало, так как общение в последние пять дней, со дня отъезда Пашки, стало совершенно невыносимым. Потом она вспомнила, что его все равно придется будить, надо же рассказать о вынужденном отъезде. Герасимов сидел на кухне в почти полной темноте. Свет автоматически включился лишь при приближении Алисы.

— Ты чего полуночничаешь?

— Так…

Алиса взяла книгу со стола. Она была абсолютно разряжена, видно, Коля ее давно не читал, просто бросил открытой.

— Ты бы ее хоть подзарядил, — Алиса переложила книгу на подоконник. — В Космозо что?

— Не был.

— Почему? Сегодня Электрон не дежурил.

— Да просто. Лениво.

— Зря.

— А что, пайку не отработал? Мне теперь и хлеба не полагается?

— Конечно, не полагается. Хлеб для тех, кто не спрашивает, а ест без спроса.

— Да иди ты…

И, хотя он оборвал фразу на полуслове, для Алисы этого оказалось достаточно, чтобы сорваться.

— Ты уж давай, договаривай, куда идти. Мило с твоей стороны. Дерьмо ты неблагодарное после этого.

Она готова была поклясться, что в глазах Герасимова сверкнула радость. Он даже слегка выпрямился.

— О, да и я от тебя только этого и ожидал. Спасибо.

— За что спасибо?

— За правду. За то, какая ты настоящая. А то я мог бы и не узнать. Заигралась ты в светлый образ — ах, мне важно только твое благополучие.

Алиса села за стол напротив Герасимова. Ноги устали за день, стоять уже просто было трудно.

— А зачем, по-твоему, мне это было надо? — медленно проговорила она.

Он хмыкнул, пожал плечами.

— Не знаю. Может быть, ради благодарности. А с какого фига ей взяться? Это была моя жизнь. Какая бы ни есть, а моя! И моя смерть, какого черта ты лезла?

— Нет, — Алиса покачала головой. — Не твоя. Знаешь, будь это несчастный случай, не зависящая от тебя болезнь — смирилась бы. Огорчилась бы, конечно, но смирилась. Но это была не твоя жизнь и не твой выбор. Ты просто не захотел видеть другой выход, я надеюсь, ты его увидишь.

Громко говорить не получалось. Недавний срыв будто отнял остатки эмоций. Она лишь пыталась вложить в голос всю убежденность. Не убедила.

— А откуда ты знаешь, какая была моя настоящая жизнь? Та, что ты предсказала? Пророчица… Можно было и до конца договаривать. Ребята, страна распадется, все, чему вас учили, можете начать забывать прямо сейчас. Ты видела, как техника на полях ржавеет? Ты видела умирающую деревню? А как людям реально жрать нечего, потому что они утром зарплату получили, а вечером та уже обесценилась? А прочитать, что писательница-фронтовичка повесилась после распада страны, приходилось, нет? Тебе прикольно было это знать и молчать?

— Коля…

— Да я знаю, что ты скажешь! Что мы должны быть сильнее обстоятельств и прочую лабудень! А я слабак, алкаш и нарик, ну и оставила б меня в покое! Кто я вообще для тебя, кролик подопытный? Объект для изучения? Ах, да, я забыл — я не кролик, я дикий человек с дикими инстинктами.

— Я этого не говорила!

— Дружок твой говорил. Может, мне тебя подомогаться, чтобы это мнение оправдать?

Алиса вскочила. Кулаки у нее непроизвольно сжались.

— Ну, по морде мне засвети, давай! У тебя получится…

— Ты сам пожалеешь о том, что сказал, — ответила она глухо. — Я больше спорить не могу.

— А это был спор? Ха. Знаешь, все бы отдал, чтобы никогда тебя не видеть!

Он поднялся. Алиса молча глядела, как Герасимов прошел в свою комнату. Дверь хлопнула так, что, будь окна выполнены по технологии двадцатого века, они бы точно задребезжали.