Когда льду жарко… - [5]

И вот представьте мое состояние, когда в один прекрасный летний день Тарасов говорит тренеру нашей юношеской команды:

- Пусть мальчик приходит на занятия мастеров.

И показывает на меня. Я прямо оцепенел от неожиданности. Вот это счастье!

Так я стал тренироваться в знаменитой армейской команде, которая много раз становилась чемпионом страны, неоднократно выигрывала Кубок СССР и которая всегда поставляла больше всего игроков в сборную. Как я старался! Во время игр бросался за каждой, даже самой безнадежной шайбой. Наравне со всеми бегал и выполнял все упражнения. Возил своим новым друзьям яблоки из нашего сада. Я начал нарочно косолапить, подражая Евгению Мишакову. В разговоре я старался ввертывать любимые словечки своих кумиров. Носил за ними клюшки. Хотел во всем быть похожим на них.

Я был горд тем, что живу в пансионате ЦСКА на Песчаной улице, что мне разрешают переодеваться в раздевалке рядом с легендарными хоккеистами. Дней пятнадцать продолжалось тогда это немыслимое счастье.

- Давай, мальчик, старайся,- одобрительно похлопывал меня по плечу Тарасов. И это звучало, как высшая похвала. Тем более что я уже тогда знал, как скуп Анатолий Владимирович на хорошие оценки. Он всегда ругал гораздо чаще, чем хвалил.

- Не слушай похвал,- любил говорить Тарасов.- Когда тебя хвалят, тебя обкрадывают. А если я тебе делаю замечания, значит, ты мне нужен.

Но в середине июля праздник кончился. Команда уехала на юг, в Кудепсту. Естественно, без меня. Я продолжал выступать за юношей. Мы стали чемпионами Москвы. В Новосибирске я впервые получил приз лучшего вратаря страны среди юношей. Еще до этого тренеры сборной молодежной команды СССР брали меня вторым голкипером на чемпионат Европы в Хельсинки. Выступление наше было признано неудачным: мы заняли второе место, а ведь взрослая сборная успела приучить всех только к победам. Любое другое место, кроме первого, расценивалось как неудача.

Зато через год, на молодежном чемпионате в Гармиш-Партенкирхене (ФРГ) мы добились победы! После этого чемпионата я пришел в наш армейский Дворец спорта, и тут меня окликнул Тарасов. «Наверное, хочет поздравить»,- подумал я. Но тренер строго посмотрел и спросил:

- А вы, молодой человек, почему не на льду? А ну, живо…

В это время на площадке тренировалась взрослая команда ЦСКА. Еще не веря услышанному, я помчался в раздевалку. Счастье возвратилось снова.

С этого дня вся моя жизнь пошла по-другому. Тарасов поставил перед собой цель: сделать Третьяка лучшим вратарем. («Лучшим в стране?» - спросил я. Анатолий Владимирович с недоумением посмотрел на меня: «В мире! Запомни это раз и навсегда».) И мы начали работать. Сейчас мне порой даже не верится, что я мог выдерживать те колоссальные нагрузки, которые обрушились тогда на мои еще не окрепшие плечи. Три тренировки в день! Какие-то невероятные новые, специально для меня придуманные упражнения. И еще МПК - максимальное потребление кислорода. Это наше «фирменное» армейское упражнение: бешеная беготня по всей площадке. Быстрее, еще быстрее! Мои новые товарищи говорили с состраданием:

- Ну, Владик, ты своей смертью не умрешь. Тебя эти тренировки доконают.

На занятиях десятки шайб почти одновременно летели в мои ворота, и все шайбы я старался отбить. Все! Я играл в матчах едва ли не каждый день - вчера за юношескую команду, сегодня за молодежную, завтра-за взрослую. А стоило пропустить хоть один гол, как Тарасов на следующий день спрашивал: «Что случилось? Ну-ка, давай разберемся». Если виноват был я, а вратарь почти всегда «виноват», то неминуемо следовало наказание: все уходили домой, а я делал, скажем, пятьсот выпадов или сто кувырков через голову. Я мог бы их и не делать - ведь никто этого не видел, все тренеры тоже уходили домой. Но мне и в голову не приходило сделать хоть на один выпад или кувырок меньше. Я верил Тарасову, верил каждому его слову. Наказание также следовало, если я пропускал шайбы на тренировке. Смысл, я надеюсь, ясен: мой наставник хотел, чтобы я не был безразличен к пропущенным голам, чтобы каждую шайбу в сетке я воспринимал как ЧП.

Тренер постоянно внушал мне, что я еще ничего собой не представляю, что мои удачи - это удачи всей нашей команды. И тут я безоговорочно верил ему. И думаю сейчас, что если бы было иначе, то ничего путного из меня бы не получилось.

Тарасову я обязан многим. Он был для меня вторым отцом, этот удивительный человек, которого канадские профессионалы называют «патриархом русского хоккея». Кстати, канадцы сейчас неспроста усиленно штудируют хоккейные учебники, написанные А. В. Тарасовым. Профессионалы, еще недавно считавшие себя и только себя знатоками большой игры, теперь, как прилежные школяры, впитывают мысли советского тренера.

Фанатично преданный хоккею, переполненный смелыми, порой самыми фантастическими идеями (других у него не было), Анатолий Владимирович буквально заражал всех нас своей кипучей энергией, заставлял делать невозможное. Он удивлял каждый день. Вчера - новым упражнением, сегодня - оригинальной мыслью, завтра- ошеломлял соперников невиданной комбинацией.