Когда играют дельфины… - [5]

— Извините, вас зовут Павлом? — спросил он доверительно.

— Да.

— Фамилия ваша Маневич?

— Да.

— И отчество ваше Григорьевич?

— Да, а что?

— Одну минуточку. Братья у вас были?

— А какое вам дело до всего этого? — запоздало возмутился Павел. — Кто вы?

— Видите ли, я вам скажу это, если вы назовете мне имя вашего брата, горячий молодой человек, — ласково ответил незнакомец.

— Старшего звали Казимир, второго — Стась… — заинтересованно стал перечислять Павел.

— Благодарю. Ваш брат нашел вас по этой газетной фотографии. Должен отметить, что вы очень на него похожи…

— Вы знаете брата? Где он?

— Не торопитесь, молодой человек. Пойдемте со мной, мне здесь не очень нравится.

Они вышли на Каланчевскую площадь (так тогда называлась нынешняя Комсомольская площадь). По булыжной мостовой звонко цокали рысаки многочисленных извозчиков, проносились, надрывно трезвоня, трамваи, сновали носильщики, папиросники, мороженщики, продавцы цветов, махорки.

Незнакомец, поколебавшись секунду, решительно отвернулся от длинного ряда лихачей и подошел к одинокому таксомотору, старенькому «Рено», втиснувшемуся между грузовиком «Амо» и ломовой подводой.

Шофер, истомленный долгим ожиданием, предупредительно открыл дверцу.

— «Метрополь», — отрывисто бросил незнакомец, пропуская вперед Павла.

Маневич не замечал ни удивленного взгляда шофера, ни брезгливой гримасы незнакомца. Сверкание стекол, лака и никеля, ласковое прикосновение обшитых кожей сидений, предстоящая первая в жизни поездка на машине словно заворожили его. Может быть, именно в этот момент у деревенского паренька зародилось еще неосознанное желание стать шофером, повелителем такого же автомобиля.

Дальнейшее Маневич не любил вспоминать. Насмешливые поклоны официантов ресторана, пьяная болтовня и, наконец, деньги, переданные якобы от брата Казимира. Двести пятьдесят рублей! Такую сумму Павел не видел даже в самых смелых мечтах о самостоятельном хозяйстве.

— Черкни, Павлуша, расписочку. Для аккуратности, — попросил новый знакомый, внимательно наблюдавший за дрожащими пальцами Маневича, который пытался рассовать новенькие червонцы в разные карманы.

— Я, я недавно…

— Понятно, — слишком поспешно, как понял много времени спустя Маневич, сказал его неожиданный знакомый. — Годы войны, трагическое одиночество, трудовая молодость. Все ясно, мой молодой друг. Сейчас напишу.

Он достал вечное перо, блокнот, вырвал страничку и что-то быстро набросал.

— Видишь, — показал карандашом на строчки: — «Получено двести пятьдесят рублей через Ивана Петровича…» Распишись вот здесь…

Началась безбедная жизнь. Раз в месяц Маневич получал двести — двести пятьдесят рублей. Он устроился в вечернюю школу, а вскоре и на курсы шоферов. Занимался, как вол. Потом Иван Петрович исчез, но деньги были — Павел откладывал и теперь мог прожить хоть год. За месяц перед окончанием школы шоферов Иван Петрович появился опять и без предисловий приступил к делу.

— Деньги ты получал от одной заграничной разведки как шпион, понял? Расписки твои, с маленьким примечанием, в котором говорится, за что ты их получал, в надежном месте. Пока работаешь с нами, никто об этом не узнает — нам же выгодно. Попробуешь скрыться — искать не станем, ГПУ найдет.

Павел понял не сразу, а когда понял, бросился на «посланца брата»… Пришел в себя он на кровати. «Иван Петрович» заботливо смачивал ему лоб водой из графина.

— Нервный юноша! Разве можно так неосторожно брать за горло старого волка разведки? С твоей стороны это по крайней мере глупо. Все уважающие себя разведчики изучают бокс и джиу-джитсу специально для того, чтобы учить таких сопляков, как ты. Будешь работать со мной, получать деньги и заниматься спортом и многими другими вещами — ведь не хочешь же ты ехать на Колыму и работать год за каждые полученные тобой полсотни! Слишком низкая цена твоему труду, так ведь учит ваша политическая экономия?.. Лежать! — и ребро ладони крепко стукнуло Павла по напряженному горлу.

Дыхание перехватило, Павел, мучительно пытаясь проглотить жесткий комок, приподнялся, сделал несколько судорожных глотательных движений и рухнул на кровать без сознания.

Очнувшись, Маневич умолял, грозил, просил, а искуситель спокойно расписывал ему прелести жизни профессионального разведчика и накрывал между делом на стол. Появились бутылки отборного коньяку, лимонад, закуски. Шевельнулась увертливая мыслишка: перепью старика, задушу и убегу… После второй бутылки Маневич дал расписку в получении пятисот рублей…

Гнусные воспоминания. Как часто, оставшись наедине с самим собой, возвращался он мысленно к тем дням. Безволие и неопытность исковеркали его дальнейшую жизнь! Вот и сейчас — работать бы спокойно, возить по городу клиентов, почитывать на стоянках романы, а в свободные дни ловить рыбу. Нет! Ищи шефу объект для «работы» и обязательно с Морского завода.

Маневич уже второй год развозил заводских работников и по отрывкам разговоров рабочих, инженеров и, главное, служащих заводского управления составлял картотеку. Из многих людей, вошедших в его карманное досье, только один, да и то с натяжкой, подходил под требования, предъявляемые шефом.