Когда Америки не было - [25]

Первое изображение форта Квебек, сделанное Шамплэном

Королевская площадь (Пляс Руаяль) стала центром жизни старого Квебека. Здесь появлялись охотники и торговцы пушниной, совершались купеческие сделки. Здесь же казнили преступников, первым из которых уже в 1608 году стал некий Жан Дюваль – за организацию заговора против Шамплэна с целью продать Новую Францию испанцам. Сегодня старую площадь, сердце нижней, торговой части города, украшает памятник «королю-солнцу» Людовику XIV, подарок парижского муниципалитета (бронзовая копия версальской работы Дж. Бернини). Но историческая справедливость требует назвать имя другого французского политика, который сыграл не менее важную роль в судьбе Квебека и Канады. Это хорошо известный нам по романам Дюма-отца кардинал де Ришелье.

Благодаря бойкому перу Александра Дюма, возник и укоренился образ коварного и циничного кардинала, интригам которого противостояли благородные герои «Трех мушкетеров». В реальности Арман-Жан дю Плесси, герцог де Ришелье, всесильный первый министр Людовика XIII, был выдающимся государственным мужем, с именем которого связывают возвышение французского королевства в ранг величайшей державы Европы. Он реорганизовал армию и построил флот, учредил Французскую академию и вел умелую дипломатию. Кроме того, он запретил дуэли – эту болезнь «долга чести», уносившую во цвете лет тысячи молодых дворянских жизней. Стоя у гробницы Ришелье в Париже, Петр I произнес, что был бы готов отдать полцарства за то, чтобы кардинал научил его управлять второй половиной.

Исторические исследования, вопреки Дюма, говорят, что мушкетер д'Артаньян никогда не посещал кабинет Ришелье. Юнециз Гаскони не имел ни денег, ни протекции при дворе. Его старший современник, не менее отважный Самюэль де Шамплэн встречался с кардиналом и смог убедить Его Высокопреосвященство в политической и экономической выгоде колонизации Новой Франции.

Конкурировавшие, а зачастую и враждовавшие между собой канадские купеческие компании носили громкие имена: «Украшенная геральдическими лилиями лодка святого Петра», «Деятельная и душеспасительная компания Святого Причастия» и т. д. На деле же французских негоциантов интересовала не столько колонизация нового материка, сколько барыши от добычи бобров. Ценный мех североамериканского бобра надолго вошел в моду у парижской и европейской аристократии, а бобровый жир считался целительным снадобьем.

Королевская площадь

Временами все имущество географа Шамплэна, как и гасконца д'Артаньяна, составляли видавший виды плащ и острая шпага. И еще красные каблуки – знак дворянства. Когда основатель Квебека раскладывал перед первым министром короля новые карты Канады, он понимал, что провал его начинаний может привести неудачливого прожектера на длительный срок в Бастилию.

29 апреля 1627 года, в разгар осады Ла-Рошели, кардинал Ришелье совершил смелый и дальновидный поступок. Он аннулировал существовавшие ранее и конкурировавшие между собой торговые канадские общества и основал единую «Компанию ста акционеров Новой Франции» (Compagnie des Cent-Associés de la Nouvelle-France). Компания получила пятнадцатилетнюю монополию на торговлю пушниной в обмен на обязательство колонизации долины Святого Лаврентия. Каждый из ста акционеров инвестировал три тысячи ливров – в их числе был сам Ришелье и его советники. Таким образом, начальный капитал составил внушительную сумму: 300 тысяч ливров. По амбициозному плану Его Высокопреосвященства, Канада должна была превратиться в колонию, населенную 40 тысячами французов. Для этого требовалось отправлять в Северную Америку 3 тысячи колонистов ежегодно.

Реформаторский дух Ришелье особенно заметен в его канадском эдикте. «Компания ста акционеров» получила юридические права на огромную территорию «от Флориды до Полярного круга», что стало открытым политическим заявлением в сторону Лондона и Мадрида, главных соперников в колониальной Америке. Но молодые дворяне из Прованса, Гаскони или Шампани не горели желанием переселяться в Новый Свет. Веками бытовал предрассудок, что «презренной» коммерцией могут заниматься лишь «плохие французы». В 1629 году Ришелье ввел в свод законов королевства отдельную статью, уточнявшую, что морская торговля не ведет к потере дворянства. Более того, монсеньор первый министр объявил, что незнатные акционеры «Компании Новой Франции» могут рассчитывать на дворянские титулы.

Прижизненных портретов Самюэля де Шамплэна не сохранилось; все его многочисленные изображения – плод фантазии художников последующих поколений. Поэтому мы представляем Шамплэна очень похожим на д'Артаньяна, подлинный лик которого также сокрыт во тьме веков. Мы знакомы лишь с романтическим образом: военный камзол, дерзкий взгляд, длинные волнистые волосы, мушкетерские усы и бородка.

Как писал Андре Моруа, «мало знать темперамент человека, чтобы понять его судьбу: темперамент лишь канва, по которой вышивают свои узоры события и воля». Шамплэн, подобно многим пионерам-исследователям эпохи Великих географических открытий, мечтал найти путь в Индию и Китай через север и запад Америки. Его первая экспедиция по реке Оттава закончилась безрезультатно. Требования момента были иными: Шамплэн вернулся во Францию, чтобы набрать колонистов, и привез с собой монахов-францисканцев, которые помогали ему распространять христианскую веру среди туземцев. Но от своих планов он не отступился: снова поднялся по Оттаве, шел где по воде на индейских берестяных лодках, где сотни лье пешком и первым из европейцев увидел и описал регион Великих озер – сначала добрался до Пресноводного моря, как тогда называли озеро Гурон, затем пересек равнины и достиг берегов Онтарио.