Кофейня в сердце Парижа - [18]

Я попытался сделать вид, что не расслышал, я не смотрел в ее сторону, а только в окно перед собой. Но она не отступила.

– Простите меня за то, что вас отвлекла.

Эта тактичная юная леди все же добилась своего, и я повернул шею вправо.

– Не сочтите мои слова за наглость, но я бы хотела Вас попросить помочь мне.

Я поднял веки и посмотрел на нее с любопытством.

– Понимаете, я хочу поступить на театральный факультет, и сегодня у меня первый вступительный экзамен. Я репетировала целую ночь, а затем и утро. И сегодня весь день, вы, наверное, заметили. Через несколько часов у меня слушание, и мне бы хотелось, чтобы вы помогли мне зачитать этот текст и сказать, что я делаю не так.

«Сколько актрис не нуждаются в театре», – подумал я про себя и посмотрел через плечо на Розу. Не знаю, чем я могу помочь этой девушке, но я одобрительно кивнул головой, а затем она протянула мне лист.

– Вот ваши слова. Вы по тексту поймете, когда нужно вступать в диалог.

Один лист она оставила при себе. Я взглянул безо всякого любопытства.

– Начинайте, – сказала она.

– Хорошо.

Она собралась, сделав глубокий вдох, а затем медленный выдох. Девушка расправила плечи и посмотрела на меня с полной боевой готовностью. Я произнес:

– Опишите мне слепоту, не закрывая глаза.

Мне вдруг стало любопытно. Я перевел взгляд с листа на нее. Первое, что пришло мне в голову – это «тьма».

– Это свет, что отбрасывает тень, в которой я живу, – произнесла девушка. – Я не вижу света, хоть под ним и стою. Это постоянно смотреть на ночное небо, с которого кто-то собрал все звезды, луну у меня над головой и унес прочь. Это солнце, смотря на которое, я не щурю свои глаза, это отсутствие слез на ресницах. И полное отсутствие дождя. Это пустыня. Это постоянная жажда и сухость во рту. И когда есть вода – то ею не напиться. Это постоянное отсутствие сна – и глубокая уверенность в том, что все вокруг – сон. Это запах чайных роз, моих любимых цветов, которые я подношу к носу, чтобы вдохнуть, а точнее – отсутствие этого запаха…

Девушка держала ладонь на горле, а сама пристально смотрела на меня. Я отвел от нее взгляд. Мне вдруг стало не по себе. Я каждой клеткой спины почувствовал, как Роза смотрела на нас, отложив в сторону книгу. Она прислушивалась к тем словам, которые произносила эта юная особа.

– Это обрыв, в который я постоянно падаю. Это чувство падения, которое не вызывает у меня больше тошноты. Это радость, а вернее – черно-белые фотографии радости, которые не передают минувших цветов. Это мрак, который можно потрогать руками, он вполне осязаем: стулья, кровать, ручка двери, чашка, связка ключей, солнце… Да, солнце – это тоже мрак, но его можно потрогать, если оно больше не светит, если оно не печет. Люди… А точнее, призраки людей – их не видишь, не слышишь, но можешь потрогать. Это боль, такая резкая и внезапная боль – когда тебя в ответ кто-то трогает.

Девушка прикоснулась ко мне, я тут же убрал свою руку. Сердце выбивалось из груди, лицо наливалось кровью. Я не мог сдвинуться с места, мне хотелось встать. Такое ощущение, словно я присох к этому стулу. Роза подкурила новую сигарету и сделала громкий выдох.

– Это память, а вокруг – пустота. И ни единого звука. Это темная, холодная камера, в которой ты сидишь раздетым догола. Это птица, которая забралась к тебе в эту камеру и рядом сидит, цветная. Но так же, как и ты, не способна отсюда выбраться. И пока эта птица жива, ты еще дышишь…

Девушка глубоко задышала. Я сорвал все оковы с себя и резко встал из-за стола. Я не мог больше этого слышать. Кто она? И зачем говорит такие слова? Меня окутал неконтролируемый страх и, сколько бы я ни пытался взять себя в руки, у меня этого не получалось. Она внезапно продолжила свой монолог.

– Слепота – это привычка, такая же, как и другие. Рано или поздно ты и к ней привыкаешь. Спустя время ты надеваешь на себя теплый свитер, встаешь с холодного пола и садишься на стул. Понимаешь, что в этой комнате можно жить. Обставляешь ее своими вещами. И больше не ждешь, когда кто-то отодвинет снаружи засов и откроет перед тобой дверь. Птица со временем блекнет. Глаза привыкают ко тьме. А потом, в одно обыкновенное утро ты просыпаешься и замечаешь, что дверь открыта, и ты можешь выйти из комнаты. Но ты не выходишь! Ведь и здесь можно жить. Ведь отсутствие света – это такая же жизнь, как и любая другая, ненужная больше. Мы боимся ослепнуть, так как наши глаза не привыкли ко тьме. Мы боимся стать зрячими, так как наши глаза отвыкли от света.

Я еще несколько секунд не мог прийти в себя. То, что она сказала – это было… Вся жизнь пролетела перед моими глазами, вся жизнь пролетела мимо меня, я не жил, а только наблюдал за жизнью. Мои руки дрожали… Роза не издала больше ни звука, но мне показалось, что сигарета тлела в ее руке.

– Не приходите больше сюда, – сказал я спокойно, но так, чтобы не последовало возражений.

– Но…

Я взял себя в руки.

– Это плохое место. Оно не для вас. Убирайтесь отсюда поскорее! Там, за окном – солнце. Там люди, там жизнь. Там вкусный кофе. А это… Это такая комната, в которой люди слепнут.

Добавил я ее словами.