Коды сознания - [51]

• Убеждение-код № 22: Убеждение в существовании либо одной силы, являющейся источником всего, что происходит в мире, либо двух контрастных и противостоящих одна другой сил, добра и зла, сказывается на нашем восприятии жизни, на здоровье, взаимоотношениях и изобилии.

Например, если мы воспринимаем силу «света» как своего друга, который любит нас и желает нам всего самого лучшего, и при этом верим, что «тьма» не любит нас и хочет заманить в ловушку деструктивных поступков, то мир в этом случае будет выглядеть для нас как поле битвы между двумя этими силами. А когда мир являет собой поле битвы, то и сама жизнь становится битвой. Если мы убеждены, что эти две силы противоборствуют, то это противоборство начнет сказываться в каждом нашем убеждении, начиная с того, насколько мы достойны любви и успеха, и заканчивая тем, достойны ли мы самой жизни! И нет ничего удивительного в том, что это глубоко потаенное убеждение, порождающее постоянное противоборство посредством силы подсознательного ума, проявляется в химическом составе нашего тела.

Как говорилось выше, всем чувствам, эмоциям и убеждениям, которые мы создаем внутри себя, соответствует их физический эквивалент на уровне биохимических процессов в клетках нашего тела. Поэтому в нас наличествует в буквальном смысле слова, и «химия любви», и «химия ненависти». Теперь, принимая к сведению этот факт, скажите, что, по-вашему, происходит, когда мы живем с верой в то, что в мире существуют две основные силы — одна хорошая, а другая плохая? Та, которая нас «любит» и хочет нам помочь, и та, которая нас «не любит» и стремится уничтожить? Ответ очевиден.

Если мы в самой основе своего существа убеждены, что жизнь — это редкий и драгоценный дар, который нужно изучать, исследовать, холить и лелеять, то мир, с нашей точки зрения, прекрасное место, достойное изучения. Он изобилен и богат на переживания и возможности. Главное поверить, что мы здесь в безопасности. Это нечто большее, чем просто надеяться или желать, чтобы так оно и было. Мы должны принять собственную безопасность всеми фибрами своего существа.

Тут вы, возможно, скажете: «Ладно, пусть так! Но скажи-ка мне, где же существует этот безопасный мир?» И я coглашусь: да, если исходить из того, о чем пишут в средствам массовой информации, а также общественного мнения есть все причины считать, что наш мир являет собой все что угодно, но только не безопасное место.

С другой стороны, если мы действительно убеждены, чтя этот мир опасен, и ежедневно претворяем это убеждение в жизнь, то мы увидим, как такое убеждение сказывается в нашей жизни во всем, начиная от работы и карьеры и заканчивая личными отношениями и здоровьем. Даже когда на нашем пути возникнут благоприятные возможности, мы будем чувствовать, что не готовы принять их. Мы побоимся рискнуть, мы будем чувствовать себя недостойными той работы или той любви, которые принесут нам истинную радость, и упустим то, что идет к нам в руки.

Если мы не находим причины верить в иное, то неудивительно, что мы обнаруживаем, как та битва, в которую мы подсознательно верим, разыгрывается в клетках нашего тела. Они интерпретируют наши убеждения как рабочие указания и создают внутри нас химическую среду, не дающую нам в полную силу наслаждаться той благодатью, которую мы ценим и лелеем больше всего, — самой жизнью.

Наше тело: зеркальный ответ на Великий Вопрос

Мой дед был человеком привычки. Этим в какой-то мере можно объяснить тот факт, что он прожил с моей бабушкой в браке свыше пятидесяти лет. Когда она умерла и он переехал жить к брату, наши с ним отношения изменились в лучшую сторону: они переросли в тесную дружбу, глубокое, доверительное общение и оставались таковыми до конца его жизни.

Любимым местом деда была местная закусочная, называвшаяся «У Венди». Когда я навещал его по выходным или в особых случаях (я работал в другом штате), то всегда выбирался на целый день, чтобы сводить его туда, куда он захочет. Это был наш день, и я неизменно спрашивал: «Ну, дед, где ты хочешь провести день сегодня?» Свой вопрос я всегда подкреплял перечнем роскошных ресторанов и кафе, находившихся по соседству с его домом. Он внимательно выслушивал весь перечень и обдумывал каждое из предложенных заведений, однако его ответ всегда был неизменным, и я с самого начала знал, что он скажет: «У Венди».

Обычно мы приходили туда ближе к полудню, до обеденного перерыва, когда заведение наполнялось деловыми людьми, у которых на то, чтобы пообедать, был ровно час. Мы сидели и смотрели, как они входят и выходят, пока не оставались в зале вдвоем. После чего я слушал его рассказы о том, какой была наша страна до Великой депрессии 1929 года, или же мы разговаривали о проблемах сегодняшнего дня и о том, как они скажутся на будущем мира. Ближе к вечеру, когда закусочная вновь заполнялась людьми, пришедшими поужинать, и в ней становилось так шумно, что мы уже не могли вести тихие беседы, дед приканчивал свой чизбургер с острой подливой, который он мог жевать часами, и мы отправлялись домой.

Однажды, когда мы сидели за его любимым столиком, дед неожиданно качнулся в мою сторону и тяжело завалился на стол. Нет, он не заснул и был в полном сознании. Глаза его были ясными, язык слушался, и все, казалось бы, было в норме. Все, кроме одного: он больше не мог сидеть прямо на стуле. Как вскоре выяснилось, в этот день деда в его восемьдесят лет одолел недуг, которым часто страдают женщины в возрасте тридцати лет.