Кодекс Ведьмы - [26]

И этого простого правила он не знал, человек в черных одеждах, рвущийся в духовные учителя. А ведь эти слова — чистая правда. Человек, который во всеуслышание говорит, что знает, в чем заключается счастье для всех, в первую очередь должен знать то, что как только он произнес эти слова, он добровольно и сознательно отказался от личной жизни. У него не будет того права защиты, которое имеет любой другой человек. Теперь он стоит на перекрестке, открытый всем ветрам. Или — или. Нельзя быть немножко беременным.

Зрители окончательно запутались, что же тут происходит. Требовалось какое-то простое объяснение, а в то, что я сошла с ума, верилось плохо даже самым рьяным сторонникам наставника. В то, что сидят и спорят два олицетворения противоположных мировоззрений, вообще никому не верилось. Второй Дрей поднатужился и громко выдал объяснение происходящему:

— Может быть, вы влюбились в наставника?!

— Конечно, — охотно подтвердила я.

— Я два месяца хожу сюда и ничего, кроме добра, от наставника не видел! — отчаянно воззвал к здравому смыслу Трий, самый юный здесь. — Даже сейчас он заботится о нас, о наших душах, а вы!

— Трий, я вас уверяю, что состояние вашей души в сегодняшний день заботило наставника меньше всего, — ну как объяснишь юноше, что он не обязан кидаться на защиту мастера боевых искусств, и если наставник допускает во время занятия такие вот перепалки на глазах учеников, медяк ломаный ему цена, наставнику этому поддельному.

Трия было жалко больше остальных, взрослых, — он искренне верил человеку в черных одеждах, он перестал есть мясную пищу и мужественно боролся с голодом, он старался выполнять все, о чем говорилось.

Наставнику было с ним скучновато. И только теперь, он, похоже, понял, что если его ничто не сдерживает в присутствии людей, то уж меня-то они и подавно не способны смутить:

— И что это за учение за такое? На потолке у нас демоны, в ведах инопланетяне. Любые вопросы, не касающиеся лечения коровьим маслом, вызывают ярость. Чуть приблизишься — ставит защиту. Чуть отдалишься, возвращает на прежнее место. Очень интересно! Если вы, наставник, говорите нам, что мы семья — а мы семья, то давайте вести себя, как принято в семьях. В семьях двери открыты и люди ходят друг к другу в гости. Мы впустили вас в свои дома, пустите и нас к себе в дом!

И это тоже одно из главных правил, на котором проверяется любой продавец счастья. Если человек открывает рот, и заявляет чужим по крови людям, что мы одна семья — он обязан открыть двери своего дома. Зная и добровольно соглашаясь, что туда потекут сирые и убогие, вороватые и нахальные, прокаженные и опаршивевшие. Понесут свои скучные, мелкие, убогие беды, будут отнимать драгоценное время, топтаться грязными сапогами по чистым половикам, есть приготовленную не для них пищу и пить из не для них поставленных чашек. Но это — закон! Не открыл двери своего дома, не показал любому желающему, какое ты создал счастье для своей мамы, для своей любимой женщины, для своих детей — пошел вон со своим счастьем из наших домов, проходимец!

А наставник даже этого не знал.

Но тут он встрепенулся, расправил плечи, зарокотал:

— Да кто вы такая, чтобы что-то от меня требовать?! Я ваш духовный отец и когда хочу, тогда отвечаю на письма, когда хочу, тогда и зову к себе в дом! Вы должны относиться ко мне с уважением, а вы врываетесь в мою жизнь и хамите! Я НЕ МОГУ ЛЮБИТЬ ВСЕХ!

Вот оно! Эта была та самая заготовленная заранее наставником речь. Я не зря осталась на духовную разминку, ведьма нашла начало отравленной реки, исток лжи, бесценные слова, слова-ключи, стоящие всех остальных секретных знаний человека в черных одеждах. Все становилось на свои места. И тем гаже было на душе от прояснившейся картинки.

Не люди управляют словами, а слова людьми. Души людей раскрывались сейчас, как на ладони. Это безрадостное, в общем-то, знание. Чему тут радоваться?

— Ну и не трындите тогда о доверии! Доверие — штука тонкая и одноразовая! Прежде чем счастье людям нести, себя счастливым сделайте! Вы счастливы?

— А что вы знаете о моей жизни? Я счастлив!

— Что-то не похоже.

И опять же, последние слова были просты и безобидны с виду. Но они, наконец-то, подвели черту: не бывает счастливых людей с мертвыми глазами. Так не бывает. То, что раньше чувствовалось, теперь превратилось в знание, подтвержденное словами человека в черных одеждах. Который, в бессчетный уже раз не понял, что же сказал.

Ведь по его же собственным словам, я ворвалась в его жизнь, вольготно там расположилась и хамлю, и тут же, следом, он удивлялся, что я вообще могу знать о его жизни. О его жизни я знала теперь все. Противное и скучное это знание.

Пора было закругляться. Все слова были сказаны, все тайны раскрыты, все метки в нужных местах расставлены.

Теперь я знала, что глядит из глаз наставника, чьими словами он говорит, откуда черпает речи.

Внешнее действие тем временем шло своим чередом.

С искренним гневом вконец запутавшийся мальчик Трий воскликнул:

— После таких гадких слов вы не сможете остаться среди нас! Мы вас презираем! Вы должны извиниться перед наставником, чтобы, чтобы!…