Кодекс имиджмейкера - [49]
Напрасно Калиниченко взывал к собравшимся с требованием тишины. Гул голосов чуть притихал, но спустя минуту-другую вновь наполнял комнату от пола до потолка. Слишком свежи и волнительны сегодняшние впечатления, чтобы держать их в себе.
Ещё не было и двенадцати, когда принесли последний протокол. Профатилов посмотрел цифирь. Явка, как в самый расцвет застоя, подперла планку в девяносто процентов. Аутсайдер Магмудоев набрал полпроцента. Неугомонный Явлунько – три с половиной. И, оторвавшись от конкурентов, где-то высоко над ними парил Кутовой, купаясь в невероятных восьмидесяти трёх процентах народного доверия. «Что и требовалось доказать!» – подвёл итог Михаил и позвонил Кутовому:
– Иван Иванович, поздравляю Вас с победой. Вы – мэр Свободно.
Избирательная комиссия яростно заорала «Ура-а-а!»Очарование власти
Вы обладаете властью, если другие думают, что вы обладаете властью.
Уич Фаулер
Утро победы выдалось на диво чудесным. Солнце выкатилось из-за горизонта и затопило всё окрест теплом и светом, салютуя победе Кутового. Светило, словно знало загодя итог борьбы и ждало этого дня все долгие пасмурные слякотные месяцы избирательной кампании, храня для такого случая каждый свой лучик, каждую искорку, и, вот теперь пролило сверкающую дорожку от горизонта до берега, омыло город золотом и охрой, расплескало свет в лужах под ногами, стёклах сырых домов, плывущих в выси куполах церквей, огладило голову вновь избранного – вспыхнуло радужным нимбом над макушкой, играя на залакированных прядях, прикрывающих лысину.
Первым из бывших оппонентов Кутового пришёл поздравить Макс Кузнецов. Наступая ему на пятки, примчался Игнатов. Оба принесли цветы и подарки. Радость победы Кутового переполняла их сердца. Сдержанно поздравил Ивана Ивановича из столичных заоблачных высей Сафонов. Дверь кабинета распахнули настежь и в неё бесконечно заглядывали городские служащие, кланяясь до земли, но не смея переступить порог. Входили же в кабинет чиновники поважнее – имеющие на то право или статус.
Магмудоев на радостях, что проиграл, накрыл поляну в кабинете мэра. Чудесным образом на столах появились белые и красные вина, заиндевевшие водки, марочные и коллекционные коньяки, выложенная на лёд красная и чёрная икра, ароматные балыки, мясные и сырные нарезки, зелень.
– Не спеши! – поубавил гастрономической прыти Муслиму Ибрагиму-оглы всенародно избранный мэр. – День только начинается.
– Какой такой дэн? Это нэ дэн, это праздник начинается! Слюшай, Иван Иванович, я так боялься побэдыть, так боялься… Так ему и сказал.
– Кому ему?
– Жэна своя сказаль: «Ой, побэдыть боюсь, ой, боюсь…»
Телефоны Кутового не умолкали – народ торопился поздравить с победой и напомнить, что ни на миг не сомневался в «нашей» победе – городская элита спешила засвидельствовать своё почтение, любовь и преданность. Кутовой лоснился от удовольствия, но в трубку всё же выговаривал ласково:
– А раньше где вы были, сучьи дети?
Отдел образования выступил с беспроигрышной композицией, проверенной временем – «Вождь и дети». Из детского сада привели растерянных ребятишек в белых бантах и гольфах, которые принялись читать рифмованную здравицу некому Ивану Ивановичу, не понимая кто это. Дети сбивались с текста на незнакомых словах «да здравствует мэр!» и перепугано озирались на воспитателя:
– А теперь что говорить? А кому?
Где-то между долгими поздравлениями в стихах отдела образования и вручением связанного к этому дню мохерового жилета от комбината бытового обслуживания «Силуэт», в который каждый сотрудник вплёл свою нить, Кутовой подошёл к Профатилову и, наклонившись к уху, предложил:
– Иди ко мне замом, Миша.
– Так у вас же есть замы, Иван Иванович. Зачем вам ещё один?
– Иосифович, ты сам видишь, что это – фикция, а не замы. Я к тебе за эти месяцы пригляделся, парень ты толковый. Не век же тебе по городам таскаться, мэров да депутатов выбирать? Когда-нибудь эту вашу лавочку прикроют – та самая вертикаль выдавит вас на обочину, в лучшем случае, а то и просто размажет, походя, по всей своей длине. А я и ребятам твоим работу найду – мне хорошие специалисты край как нужны. Будете в шоколаде, а? Квартиры, машины, бизнес для поддержки штанов. Да ты, надеюсь, меня хорошо узнал – я слов на ветер не бросаю. Обещал – сделаю!
– Спасибо, Иван Иванович, но нет – не люблю чиновничью службу, не по мне она. Я сегодня вечером уезжать собрался, если вы не против.
– Против! Категорически против! Оставайся!
– Иван Иванович, моя работа закончилась: всё – дембель! Мы же с вами договаривались, если вы помните…
– Ладно, – кисло скривил губы мэр, – коли договаривались, вали! Только инаугурацию мою проведи, как дембельскую работу, а там – гуляй на все четыре стороны. Но из советников своих я тебя не увольняю, – и отошёл к очередной, появившейся в дверях его кабинета, группе поздравлянтов. Он куражился – с ходу разорвал блестящие обёртки и, доставая подарок, засмеялся: – Так-так, сейчас посмотрим, что вы тут принесли? Как вы своего мэра любите?
Пока всеобщее внимание приковывал к себе подарок, Профатилов, не прощаясь, вышел из кабинета Кутового.
Олег Кашин (1980) российский журналист и политический активист. Автор книг «Всюду жизнь», «Развал», «Власть: монополия на насилие» и «Реакция Путина», а также фантастической повести «Роисся вперде». В книге «Горби-дрим» пытается реконструировать логику действий Михаила Горбачева с самого начала политической карьеры до передачи власти Борису Ельцину.Конечно, я совершенно не настаиваю на том, что именно моя версия, которую я рассказываю в книге, правдива и достоверна. Но на чем я настаиваю всерьез: то, что мы сейчас знаем о Горбачеве – вот это в любом случае неправда.
Загадочный рассказчик, чья судьба неразрывно связана с жизнью главных героев, начинает свою страшную и одновременно трогательную историю. Историю, начало которой было положено в 1939 году. Зиглинда живет в Берлине в обычной семье. Мама — домохозяйка, а папа работает цензором: вымарывает из книг запрещенные слова. Его любимое занятие — вырезать фигурки из черной бумаги и ждать конца войны. Но война продолжается, и семья девочки гибнет, а она оказывается в опустевшем здании театра — единственном месте, где можно чувствовать себя в безопасности.
Случайная встреча семилетнего Адама и Барона – пожилого одинокого физика с оригинальными взглядами на бытие – круто меняет судьбу мальчика, до того обещавшую быть непримечательной. Впрочем, меняет она и жизнь мужчины, который относится к своему подопечному словно к родному сыну. Исповедуя гедонизм, Барон игнорирует течение времени и избегает привязанностей. Этому он учит и Адама. Однако теория пребывания в золотом коконе начинает трещать по швам, когда Адам познает любовь и связывает себя узами с девушкой, обреченной на скорую смерть…
Пять месяцев назад Ник, бойфренд Валери Лефтман, открыл стрельбу в школьной столовой, убив многих учеников и учителей и застрелив себя. Пытаясь его остановить, Валери получила ранение в ногу и случайно спасла жизнь своей одноклассницы. Однако ее обвинили в случившемся из-за списка, который она помогла составить, – Списка ненависти, включающего более сотни людей и явлений, которые ненавидели Валери и Ник. Все лето девушка провела в больнице, где с ней обращались как с возможной подозреваемой. Оказавшись наконец дома, Вал готовится вернуться в школу и продолжить обучение в выпускном классе.
Семья Липы — семья предпринимателей. Она, ее родители и младший брат Берти зарабатывают себе на жизнь сбором металлолома. Их бизнес труден, непостоянен, а порой и просто опасен, хотя семья живет в мире возвышенных метафор, созданных главой семьи. Их труд — благороден, платят за него — «звонкой монетой», а найденные предметы свозятся прямиком в… «Рай».В романе одного из самых ярких голосов немецкоязычной литературы соединились фантазия и суровая семейная история, гротеск и трагедия целого поколения, оторванного от корней.
Родители маленького Димы интересуются политикой и ведут интенсивную общественную жизнь. У каждого из них активная гражданская позиция. Но вот беда: мама и папа принадлежат к прямо противоположным лагерям на политическом поле. Очень скоро Дима замечает, что трагически расколота не только его семья… Книга содержит нецензурную брань.