Кодекс имиджмейкера - [21]

Сергей Васильевич немного постоял рядом с протянутой рукой, потом хмыкнул:

– Ах, ну да! Понятно-понятно. Брезгуете с пидором здороваться!

Зам, щуря глаза, попытался рассмотреть разбитую «четверку».

– Там люди есть?

Профатилов подхватил Звонарева под локоть и попытался увести его к машине мэра. Но тот вырвался.

– Так есть там кто или нет? А?

– Сергей, не ходи туда! Вернись! Сядь в машину Иваныча!

Но зам вырвался и подбежал к рычащей роком «четверке», заглянул в салон.

– Они мертвые? – он ткнул пальцем в плечо пассажира. – Э-э-э-й! Дружок! Вы их убили, Иван Иванович? Вы их убили!

Завыла сквозь икоту Ковальчук, заголосила срывающимся голосом:

– Что он такое говорит, Ванечка? Что он говорит?

Ее никто не слушал. Профатилов тащил к внедорожнику Звонарева, а тот пытался вырваться и вцепиться в лацкан пиджака мэра, оцепеневшего от страшных слов и стоящего рядом истуканом.

– Так вы решили меня под сплав? Да? Это за то, что старался, не только похоти ради, но и на благо дела для? А потом Заур изуродовал? Так что ли? Вот она ваша благодарность за мою преданность, за годы работы на вас, Иван Иванович! Вот так одним махом решили разделаться с замом? Сделать его убийцей? Спасибо вам! Нет уж! Хрен вам в глотку! Не был я за рулем вашей машины! Не был!

Он вырвался из рук Профатилова. Сам вцепился в советника. Рванул его на себя до треска в швах. Заорал с новой силой:

– Вези меня домой, сука!

Профатилов ударил Звонарева в лицо. Тот разжал руки и упал на щебенку.

– Пока менты протокол о твоей аварии не составят, никуда ты отсюда не уедешь, понял, гнида?

– Я понял. Я все о вас понял…

Звонарев встал на четвереньки, сплюнул кровавую слюну и с низкого старта рванул к автомобилю мэра. Вскочил в салон, заблокировал двери. Завел мотор. Профатилов подбежал следом, дернул ручку двери.

– Серега, не дури! Давай поговорим.

Тот приспустил черное тонированное стекло и истошно заорал в щель:

– Уйди, советник, с дороги, задавлю!

– Дави!

Пятилитровый двигатель взревел и внедорожник буквально прыгнул… назад, в пропасть. Ломая сосны, срывая кусты и увлекая за собой потоки камней, машина закувыркалась по стене ущелья. Долетела до дна пропасти, ухнула на каменные глыбы и взорвалась.

В Свободно возвращались объездной дорогой. Ковальчук не переставая икала на плече Кутового. Она размазывала по лицу фиолетовые тени и все спрашивала мэра:

– Ваня, зачем он это сделал? Зачем?

– Я не знаю, Лена, не знаю. Может быть, он с пьяну просто скорости перепутал, не ту воткнул? А, может, и нет…

Аминь, или в добрый путь

Кто неправильно застегнул первую пуговицу, уже не застегнется как следует.

Иоганн Вольфганг Гете

Звонарева хоронили в закрытом гробу. Всем городом. В этот же день свободнинская газета «Вперед!», рядом с некрологом, опубликовала решение о начале избирательной кампании по выборам мэра города Свободно. День похорон стал точкой отсчета избирательного календаря. Кутовой, чувствуя свою вину перед погибшим, организовал похороны по высшему разряду. Профатилов пустил все происходящее в прямой эфир. Город оцепенел перед телевизорами, проникшись драматизмом происходящего. Над гробом Иван Иванович срывающимся голосом говорил хорошие слова о покойном. Плакал. Искренне горевал, а потому на телеэкране выглядел очень убедительно.

Позже на поминках в ресторане к Профатилову подошел подвыпивший, испуганный Заур и зашептал на ухо, окатив горячим водочным перегаром:

– Иосифович, лично я пидоров не люблю. Считаю, что это противоестественно – отвергать женскую красоту. Любить мужика? Но не казнить же за это. Пусть себе целуются – усы в усы. Уж очень круто обошлись с Васильевичем. Но обо мне не беспокойтесь, я слова никому не скажу. Своими детьми клянусь!

Профатилов и не понял сразу, о чем жарко шептал ему на ухо эмчеэсник, а когда сообразил, то встряхнул за рукав, резко оттолкнул того от себя:

– Что ты мелешь, Заур? Ты в своем уме? Или рехнулся? Как ты такое мог подумать? Это всего лишь несчастный случай.

– Да-да! Я понимаю! Миша, не беспокойся!

– Пошел вон, пьяный дурак!

Утром следующего дня в кабинете Кутового Профатилов недоуменно разглядывал паспорт мэра. Дело в том, что городские газеты, радио и телевидение уже несколько месяцев ненавязчиво рассказывали свободнинцам о «лучшем человеке в городе» Иване Кутовом. Дозировано, как лекарство. Но, как известно, капля камень точит.

В этой капели звучала одна из тем – какой Иван Иванович замечательный семьянин: верный муж, добрый отец и заботливый дед. И вот теперь, когда подошла пора готовить бумаги к выдвижению Кутового кандидатом в мэры, выяснилось, что он уже много лет разведен. И за душой у него нет ничего – ни кола, ни двора. Мэр города формально был разведенный голодранец. Все его движимое и недвижимое имущество было расписано по родне и надежным людям. И лишь каким-то чудом за ним значилась неприкаянная лодка-казанка. Пришлось Ивану Ивановичу по категорическому настоянию Профатилова снова жениться.

– Повезло, тебе, мать, – сказал Кутовой своей жене. – Второй раз на тебе женюсь. Но помни – третьего не будет!

Его жена, тихая маленькая женщина горячо благодарила Профатилова, счастливо прижимая к груди преподнесенный ей по такому случаю букет роз.