Кодекс Арафской дуэли - [41]

Вот с такими замыслами Алиот Гиеди и направлялся к жалкой хибаре, служившей по какому-то недоразумению родным домом его мотыльковой фее, когда услышал крики и шум. Он пришпорил коня и оказался неподалеку от дома Сафаров как раз в тот момент, когда с грохотом распахнулась хлипкая дверь и младший Сафар буквально вышвырнул сестру из дома, а затем и сам прытко выскочил во двор, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Успев схватить какую-то сучковатую палку, он развернулся к двери аккурат в тот момент, когда из нее с саблей наголо появился его отец.

Гиеди мигом спешился и побежал к Джессе, по пути выискивая взглядом подходящее оружие – хотя бы такую палку, как у Джессинара. А Джессинар заорал, увидев его:

– Увози Джессу, барчук! Я сам!

Алиот оценил: и правда, справится. Сабля была тупая, а мускулы у старшего Сафара – не мясо, а желе. Верткий и быстрый жилистый мальчишка с крепкой палкой, которой действует с явным знанием дела, имеет все шансы если не победить его, то хотя бы утомить. Он оттеснил отца подальше от Джессы, и Гиеди получил возможность без помех поднять потерявшую сознание девушку и унести ее со двора, а там уже посадить ее на лошадь и увезти в дедову усадьбу.

Он полагал, что Джессинар появится в усадьбе через пару часов и с ним можно будет спокойно поговорить и о будущем Джессы, и о его собственном будущем. У Алиота возникло убеждение, что юнкерское училище Джессинар Сафар воспримет как удачный шанс изменить свою судьбу. Все-таки мальчишка, который без оружия кинулся защищать сестру от разъяренного отца, не безнадежен.

Но Джессинар не появился. Алиот навел справки в селе: отец его не убил и даже, кажется, не ранил. Видели, как младший Сафар шел лесом куда-то прочь от села. Собственно, он исчез без следа.

Милого тестюшку Алиот таки отправил на озерный хутор. А Джессинару, раз уж мальчишка пропал, он арафскую рекомендацию написал. Была бы бумажка, а человек найдется. Быть того не может, чтобы ОТК не нашла человека, рекомендованного для службы.

И вот – нашелся.

Изучая лицо собеседника, Гиеди промолвил:

– Не прими в обиду, но мыло и хороший портной способны изменить человека до неузнаваемости.

Пусть и близнецы, Джессинар и Джесса были не очень похожи друг на друга. Недаром Гиеди не увидел в Монтейне никакого сходства со своей мотыльковой феей – разве что в тех чертах, которые в общем отличали уроженцев Озерного края от прочего населения Империи. А так и волосы у брата были светлее, и глаза не такие синие, а скорее стальные, а уж взгляд и подавно другой.

– Я спросил, – ровным голосом повторил Джессинар, – женаты ли вы на Джессе.

– Безусловно, – сказал Гиеди. – Я представил Джессу моей семье и сообщил начальству о том, что Джесса – моя жена. Большего я сделать пока не могу. Возможно, вы не в курсе…

– Я в курсе, – проговорил Монтейн. – Я не думал только, что вы признаете Джессу своей женой. Мы не ровня.

Юноша слегка покраснел, и Алиот понял, что для Джессинара мучительно осознавать, насколько Сафары не ровня Гиеди.

– Это говорит мне личный друг графа Менкалинана, – напомнил Гиеди юноше.

– Друг? – Джессинар хмыкнул и выпрямился с таким надменным выражением лица, что Гиеди тут же пришло на ум его давнее мимолетное сравнение Монтейна с юным принцем. – Прилипала Кали. Да все знают, что такие друзья у него более двух-трех месяцев не задерживаются.

– Это ты что-то о Кали не понял, – сказал Гиеди.

Монтейн, не обратив внимания на то, что Гиеди перешел на «ты», спросил еще надменнее:

– Чего ж такого я не понял о графе Менкалинане?

Даже простонародное «чего» не разрушило впечатления о Монтейне как о принце.

– Вот именно, – сказал Гиеди. – Вот у кого Кали словечки таскает.

– Простите? – холодно переспросил Монтейн.

– Я не так уж тесно общаюсь с графом Менкалинаном, – сказал Гиеди. – Встречаемся, конечно, иногда, но я не стал бы определять наши отношения как приятельские. А вот Нолла я хорошо знаю. И когда позавчера я заглянул на квартиру Кали, чтобы выяснить, не там ли он находится, Нолл меня порядком удивил. Когда я спросил, где ты, Нолл ответил, цитирую дословно: «Господин Монтейн ушли к Вулкану». Так вот, если бы Нолл относил тебя к числу прилипал, он бы назвал тебя «этот»: «Этот ушел к Вулкану».

– Это говорит о том, как ко мне относится Нолл, – сказал Монтейн. – Возможно, я как-то снискал его симпатию.

– Симпатия Нолла выразилась бы в слове «Монтейн». Слово «господин» свидетельствует о симпатиях Кали. А уж слово «ушли» вместо «ушел»… это уже не симпатии. Это что-то крепче.

Монтейна слова Гиеди не убедили.

– Вы заблуждаетесь, – сказал он совсем уж ледяным тоном.

– Напрасно ты так, – вздохнул Гиеди. – Я с тобой ссориться в любом случае не хочу, потому что это причинит боль Джессе. Ты о сестре-то хоть раз вспоминал?

– Если б я увидел, что вы к ней плохо относитесь, я бы дуэли ждать не стал, – сказал Монтейн. – В этом городе хорошее ружье купить не проблема, а стреляю я неплохо.

– Что же ты вдруг взвился… там, у Вулкана? – помедлив, спросил Гиеди.

– Не знаю, – признался Монтейн. – Я не хотел. Понесло вдруг. Вы там все такие довольные сидели. Богатые. Беззаботные. Даже у Кали – ну что за беда? Подумаешь, заклятье… Завидно стало, аж зубы свело. Я-то там по недоразумению оказался. Кто я такой? Пустое место. Если б не Кали, меня в вашу компанию век не позвали бы.