Кодекс Алеппо - [59]
Впервые я увидел эту передачу (которую потом просмотрел раз десять) в гостиной Саттона. Когда он попытался мне ее показать, оказалось, что его видеомагнитофон барахлит. Он стоял, нажимая на кнопки, и раздраженно глядел на этот прибор.
– А ты что, в Моссаде техникой не занимался? – поддразнил его я. К этому времени мы уже были друзьями. Он на меня даже не взглянул.
– Я занимался людьми, – пробормотал он.
Целью Саттона было проследить хронологию всего случившегося с «Короной» после погрома, в том числе определить, когда пропали листы и когда обнаружили пропажу. Опираясь на свои воспоминания и используя связи в алеппской общине, он составил и показал мне список целей и объектов, с досадой заметив, как много важных участников этих событий уже ушло из жизни: умер торговец сырами Фахам, не было в живых и смотрителя синагоги и двух алеппских раввинов, Тавила и Заафрани.
Подобно другим встречавшимся мне старым разведчикам, Саттон разрывался между привычкой хранить секреты и желанием рассказывать истории, которые, как он знал, того стоили. Огни рампы явно ему нравились; на экране телевизора он разыгрывал из себя сотрудника Моссада, который в длинном черном пальто и темных очках шныряет по улицам, сидит в вестибюлях отелей, бросает на допрашиваемого пронзительные взгляды из-под очков.
В одном из телевизионных интервью его называли «туристом» и показывали со спины, скрывая лицо. Сперва голос за кадром объявил, что Саттон и его собеседник находятся «в одной из стран Европы». На самом деле все происходило в Тель-Авиве и собеседником Саттона был Эдмонд Коэн: его семья прятала «Корону», а он был тем человеком, который лично отнес ее Фахаму, когда тот собрался уезжать. Коэн оставался в Алеппо, когда оттуда уже уехали почти все евреи; он покинул город недавно, и эта анонимность и тайна его местонахождения объяснялись опасениями, что если власти Сирии узнают о бегстве Коэна в Израиль, то могут пострадать его родственники, которые еще оставались на родине. Как почти все члены алеппской общины, связанные со спасением манускрипта и переправкой его в Израиль, Коэн держался уклончиво. Беседа шла на сирийском диалекте арабского.
САТТОН. Можете ли вы сказать, у кого и где находилась «Корона» с момента пожара и до того, как ее обнаружили?
КОЭН. Через какое-то время, сравнительно короткое, когда точно не упомню, они мне сказали, что принесли «Корону» и она находится у одного человека, который спрятал ее у себя в кладовке. Мне посчастливилось ее увидеть.
«Одним человеком», которого Коэн не назвал по имени, был его дядя, Ибрагим Эффенди Коэн.
САТТОН. Вы говорите: они вам сказали. Кто именно?
КОЭН. Точно не припомню. Они ее спрятали у этого человека, и я ее видел. Она была неполная.
САТТОН. Была неполная.
КОЭН. Тот человек завернул ее. Она была у него в кладовке, это такая комната внутри другой комнаты, она темная.
САТТОН. Когда вы говорите, что она была неполная, вам известно, скольких листов в ней не хватало?
КОЭН. Этого я не помню.
САТТОН. Но вы видели, что она неполная. А не было ли разговоров о том, скольких…
КОЭН. Больше всего не хватало листов из Торы.
САТТОН. Из Пятикнижия.
КОЭН. Да. Так мне помнится.
САТТОН. Они принесли ее этому человеку через какое-то время после пожара или же сразу после него?
КОЭН. Точно не припомню.
САТТОН. Не припомните. В каком состоянии была книга, когда вы ее увидели?
КОЭН. Это была большая толстая книга.
САТТОН. Я спрашиваю про ее состояние, была ли она полной… Вы сказали, что она была неполной.
КОЭН. Она была неполной, и у начала немного распадалась. Прошло тридцать лет, и я уже не так хорошо помню.
САТТОН. Она была повреждена? Обгорела?
КОЭН. Я точно не помню. Не помню.
Коэн считал, что книга попала к его дяде уже неполной, но скольких листов не хватало, он сказать не мог. Саттон отметил, что за несколько минут его собеседник повторил «Не помню» не меньше восьми раз, и это показалось ему подозрительным, хотя он допускал, что тот тревожится за своих родственников в Сирии да и сам только что вырвался из когтей мухабараты.
Саттон взял интервью и у сына смотрителя синагоги Шахуда Багдади; ему уже было за шестьдесят, и он с давних пор работал могильщиком на кладбище под Тель-Авивом. Люди, его знавшие, отзывались о нем как о добром и безупречно честном человеке. Багадади в своем лучшем костюме сидел перед камерами напротив старого волка из Моссада и явно чувствовал себя не в своей тарелке.
После пожара, припоминал сын смотрителя, отец взял его в синагогу, и они среди обломков и рассыпанных страниц других книг стали искать листы «Короны».
БАГДАДИ. Я смотрел на отца, он плакал как ребенок. Я сказал ему: «Абба, что случилось? Встань, зачем ты там сидишь?» Правда, в том месте, где он сидел, огня уже не было… Отец сидит, а я роюсь в кучах мусора, ищу страницы «Короны».
САТТОН. Не припомните, сколько вы всего пересмотрели?
БАГДАДИ. Поверьте мне, я перебрал очень много мусора. Не сосчитать.
САТТОН. И что вы в результате нашли?
БАГДАДИ. Я нашел всю «Корону».
САТТОН. Всю «Корону»? Целиком?
БАГДАДИ. Всю «Корону», целиком, лист за листом.
САТТОН. Как вы поступили с тем, что нашли?
«У стран есть тайные истории и тайные личины, как и у их шпионов». Наступил 1948-й — год окончания срока британского мандата в Палестине. Государство Израиль еще не существует, но его тайные агенты уже ведут сложнейшую разведывательную игру. Внедрение в арабскую среду, сбор информации, подготовка диверсий, опасные встречи и работа под чужой личиной — вот призвание бесстрашных молодых шпионов. У них еще нет своей страны, но они готовы отдать за нее жизнь. Они полагаются только на смекалку, удачу и подержку товарищей.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.
Что может связывать Талмуд — книгу древней еврейской мудрости и Интернет — продукт современных высоких технологий? Автор находит удивительные параллели в этих всеохватывающих, беспредельных, но и всегда незавершенных, фрагментарных мирах. Страница Талмуда и домашняя страница Интернета парадоксальным образом схожи. Джонатан Розен, американский прозаик и эссеист, написал удивительную книгу, где размышляет о талмудической мудрости, судьбах своих предков и взаимосвязях вещного и духовного миров.
Белые пятна еврейской культуры — вот предмет пристального интереса современного израильского писателя и культуролога, доктора философии Дениса Соболева. Его книга "Евреи и Европа" посвящена сложнейшему и интереснейшему вопросу еврейской истории — проблеме культурной самоидентификации евреев в историческом и культурном пространстве. Кто такие европейские евреи? Какое отношение они имеют к хазарам? Есть ли вне Израиля еврейская литература? Что привнесли евреи-художники в европейскую и мировую культуру? Это лишь часть вопросов, на которые пытается ответить автор.
Очерки и эссе о русских прозаиках и поэтах послеоктябрьского периода — Осипе Мандельштаме, Исааке Бабеле, Илье Эренбурге, Самуиле Маршаке, Евгении Шварце, Вере Инбер и других — составляют эту книгу. Автор на основе биографий и творчества писателей исследует связь между их этническими корнями, культурной средой и особенностями индивидуального мироощущения, формировавшегося под воздействием механизмов национальной психологии.
Книга профессора Гарвардского университета Алана Дершовица посвящена разбору наиболее часто встречающихся обвинений в адрес Израиля (в нарушении прав человека, расизме, судебном произволе, неадекватном ответе на террористические акты). Автор последовательно доказывает несостоятельность каждого из этих обвинений и приходит к выводу: Израиль — самое правовое государство на Ближнем Востоке и одна из самых демократических стран в современном мире.