Код операции — «Тарантелла» - [4]

В свой полк Лаго попал только через несколько месяцев, пробыл в нем около недели и был отправлен в Одессу, где его прикомандировали по протекции знакомого университетского профессора к агитационному отделу штаба Деникина. Он занимается разъяснением мер правительства Юга России населению занятых районов. После того как Одесса была взята красными, Лаго посылают в Феодосию, где он вновь служит по той же части, но на этот раз у Врангеля. Пишет тексты лекций, с которыми агитаторы выступают в воинских частях, объясняя, за что борется Добровольческая армия и какова ее линия во внутренних и внешних делах. Надо сказать, что писал Лаго лекции складно, читал хорошо, хотя сам, надо полагать, не очень-то верил в то, что говорил.

Вместе с армией Лаго эвакуируется в Константинополь. Настало время осмыслить свою жизнь. Кто-то возвращался в Россию, другие навсегда остались в эмиграции. Большинство эмигрантов стремилось выехать в европейские страны. Борису посчастливилось получить стипендию чехословацкого правительства и вместе с другими молодыми людьми выехать в Прагу.

Обдумав свое положение, Лаго в конце 1921 года обратился в советское полпредство в Чехословакии с просьбой предоставить ему гражданство РСФСР, учитывая постановление Совета народных комиссаров об амнистии рядовым участникам белых армий. Таких обращений было много, так что поступок Лаго не выглядел необычным. Он надеялся получить разрешение вернуться в Россию и как-то устроиться в новой жизни, но беседовавший с ним сотрудник посольства предложил доказать, что он действительно отказывается от своих прежних убеждений. Другого выхода, кроме согласия, Борис тогда не видел.

Разговаривал с ним в полпредстве оперативный работник, находившийся под консульским прикрытием. Лаго заинтересовал советскую разведку. Ему стали давать отдельные поручения по освещению деятельности эмигрантских организаций, а также попросили агитировать русских студентов возвращаться на родину. В резиденту-ре им были довольны, о Лаго доложено в Центр, откуда поступило указание строить дальнейшую работу с ним на конспиративной основе. Осенью 1922 года в Праге получила огласку работа врангелевского штаба среди молодежи, что даже повлекло за собой парламентское расследование. Полиция занялась поиском канала утечки этих сведений. Подозрение пало на Лаго, и это не было лишено оснований. Над ним нависла угроза ареста. В Центре принято решение перевести его в Берлин, однако вскоре германская полиция уличает Лаго в использовании подложных документов, и он попадает на месяц в тюрьму за нарушение паспортного режима. Работу в Германии пришлось свернуть, хотя он и успел обзавестись полезными связями в тамошних эмигрантских кругах.

В следующий раз его посылают с разведывательным заданием в Румынию. Лаго удается приобрести несколько источников информации, правда, с весьма ограниченными возможностями. Среди таковых оказался поручик авиации румынской службы эмигрант Томашевский. Тогда же о нахождении Лаго в стране не под своим именем узнает его бывший сослуживец по штабам Деникина и Врангеля Богомолец, уже сотрудничавший к этому времени с английской разведкой. Он сообщает о своих подозрениях в сигуранцу, с которой по указанию англичан поддерживает постоянный контакт. И контрразведка выходит на Лаго. С участием перевербованного ею летчика она проводит несложную комбинацию, и Лаго арестовывают, предъявив ему обвинение в шпионской деятельности. В мае 1925 года состоялся суд, Лаго был признан виновным и приговорен к пяти годам тюремного заключения.

Никаких вестей от Лаго не было вплоть до 1929 года. Что с ним происходило в годы тюремного заключения, знал пока только он сам и сигуранца.

В тюрьме с Лаго несколько раз встречались высокопоставленные сотрудники румынской контрразведки Вой-неску и Гусареску, которые склоняли его к сотрудничеству, обещая содействие и досрочное освобождение. Желая вырваться из тюрьмы и покинуть Румынию, он дал такое согласие. Его попросили подготовить сообщение о целях советского руководства в связи с созданием автономной Молдавской республики, выдали под расписку немного денег, которые он попросил отослать матери. Борис, конечно, понимал, что таким образом документируется его принадлежность к агентуре сигуранцы. А вскоре румынские контрразведчики провели с ним и более предметный разговор.

Офицер охраны заглянул в салон машины, отдал честь сидевшему на заднем сиденье, и автомобиль въехал во внутренний двор Дофтанской тюрьмы. У главного входа его уже встречал директор этого заведения господин Карой. Гость был в штатском, но по тому, как предупредительно отнеслась к нему охрана, становилось ясно, что он в немалом чине и здесь не в первый раз.

В камеру, где кроме Лаго содержалось еще несколько заключенных, вошел надзиратель и велел Борису следовать за ним. Комната, в которую ввели арестанта, предназначалась для следователей. За небольшим, свободным от бумаг и каких-либо предметов столом сидел приехавший полчаса назад господин. Лаго узнал его: это он допрашивал его вскоре после ареста. Разговор шел на румынском.