Код Бытия - [2]

Однако вечерами по пятницам они частенько сиживали за шахматной доской на площади у «Кафе нейтрале», потягивая вино «Санто». Беседы их текли вяло, никогда не касаясь личной жизни. Замечания о погоде, тост за здоровье партнера и затем: «…пешка f3 на f5…». Тем не менее после года обменов ничего не значащими фразами они знали кое-что друг о друге, и это их вполне устраивало.

Правда, в последнее время доктор появлялся в «Кафе» нерегулярно. Священник слышал, что старик прихворнул, и сейчас, узнав его голос, понял: здоровье Барези основательно пошатнулось. Слова исповеди доносились до отца Азетти едва-едва, и ему пришлось прижаться виском к решетке, чтобы их расслышать.

Нельзя сказать, что священника разбирало любопытство. У Азетти не было необходимости вслушиваться в признания исповедующихся. За десять лет он хорошо изучил слабости паствы. В свои семьдесят четыре года доктор наверняка поминал имя Господа всуе и не проявлял достаточного милосердия. Прежде чем заболеть, он мог испытывать плотское вожделение или даже совершить прелюбодеяние, но теперь для бедняги все кончено, он слабел с каждым днем.

Тем не менее в атмосфере городка витало нездоровое любопытство в отношении близкого конца доктора, нетерпеливое ожидание, от которого даже отец Азетти не мог избавиться. Вообще-то доктор был состоятельным, благочестивым холостяком, иногда жертвовал городку и церкви некоторые суммы денег. Конечно, отец Азетти считал доктора несколько…

Тут священник сосредоточил внимание на прерывистой речи доктора. Тот лепетал что-то в свое оправдание, как часто случается с исповедующимися, которые, не упомянув о грехе, начинают перечислять свои всегда благие намерения. Доктор упомянул гордыню – о том, что был ослеплен ею, – а затем о своей болезни, заставившей его задуматься о бренности жизни. Он осознал ошибочность своих поступков.

«Ничего особенного», – подумал Азетти. В преддверии кончины люди часто вспоминают о своей ответственности, прежде всего моральной. Он еще размышлял об этом, когда доктор наконец добрался до сути и стал рассказывать о самом грехе. О том, что он действительно совершил.

– Что?!

Доктор Барези приглушенно, но весьма настойчиво повторил. А затем описал подробности, чтобы не допустить превратного толкования своих слов. Вслушиваясь в потрясающий и весьма убедительный рассказ, отец Азетти чувствовал, как колотится в груди сердце. То, что совершил этот человек, являлось самым чудовищным из всех грехов, которые можно представить. Смертный грех этот был настолько ужасен и глубок, что даже Небеса рисковали не оправиться от него во веки веков. Неужели такое вообще возможно?

Доктор замолчал. Хрипло дыша, он стоял на коленях во тьме, ожидая от своего друга и союзника отпущения.

Но отец Азетти утратил дар речи. Он не мог произнести ни слова. Он потерял способность думать и дышать. Ему казалось, что он по грудь погружен в бешеную горную стремнину. Священник с трудом глотнул воздух широко открытым ртом, но и после этого его гортань осталась сухой и одеревеневшей.

Доктор тоже внезапно лишился голоса. Он хотел что-то сказать, но вместо слов из его горла вырвался судорожный хрип. Барези попытался откашляться. Это был странный, придушенный звук, зародившийся в глубине груди и неожиданно взорвавшийся настолько яростно, что стены исповедальни дрогнули. Священник испугался, что старик умрет от удушья, но этого не произошло. Дверь исповедальни резко распахнулась, и доктор ушел.

Отец Азетти не мог подняться – так бывает с теми, кто стал свидетелем происшествия со смертельным исходом. Наконец правая рука священника поднялась, и он осенил себя крестным знамением. Через мгновение Азетти уже был на ногах и, откинув в сторону занавес, выступил из темноты исповедальни в колонну небесного света.

Вначале ему показалось, что мир исчез. Отец Азетти не увидел ничего, кроме пылинок, возносящихся ввысь в световом потоке. Медленно, очень медленно его глаза начали приспосабливаться. Взгляд неуверенно блуждал еще некоторое время, прежде чем нащупал хрупкую фигурку доктора, ковыляющую по боковому приделу к выходу. Когда Барези, стуча тростью по плитам пола, подходил к дверям, он попал в полосу света, и его белые волосы вспыхнули сияющим нимбом.

Священник сделал в его сторону шаг, затем другой.

– Доктор! Умоляю…

Голос отца Азетти зазвучал под церковным сводом, и, услышав его, старик заколебался. Он медленно повернулся к священнику, но его лицо вовсе не свидетельствовало о раскаянии. Доктор уже сидел в экспрессе, следующем прямо в ад, и был окружен аурой ужаса – так луну окружает иногда светлый диск.

Бросив последний взгляд на отца Азетти, доктор Игнацио Барези покинул церковь.

Глава 2

Отец Азетти начертал на куске картона «Закрыто» и, прикрепив табличку к запертым дверям церкви, отправился в Рим.

Слова доктора звучали у него в ушах подобно клаксону автомобиля, иногда громче, иногда тише и лишь время от времени замолкая совсем. Священнику казалось, что в его душе объявлено чрезвычайное положение. Приглушенный и полный отчаяния шепот Барези поселился в его голове и никак не желал уходить.