«Кобры» под гусеницами - [2]

– Товарищ генерал, а вам на фронте приходилось в ночных боях сталкиваться с вражескими сюрпризами?

– Ещё как приходилось.

– Расскажите какой-нибудь случай.

Генерал хмыкнул:

– Их было столько, что сразу и не выберешь подходящий… Да вам и над задачкой думать надо. Любой из вас через час может оказаться в роли командира.

– А вы рассказывайте, товарищ генерал, мы будем слушать и думать заодно.

– Если так, садитесь кружком. Разрешаю курить…

Вовченко с минуту стоял молча, глядел в темную глубину холмистого полигона, пока память не перенесла его в осеннюю приволжскую степь сорок третьего года, где уже долгие месяцы не стихала артиллерийская гроза… С чего же тогда началось?… Конечно, с захваченной немецкой пушки…

Внешне та разбитая пушка походила на обычные 75-миллиметровые орудия, каких танкисты гвардейской бригады немало раздавили и в боях под Москвой, и в последние дни, сражаясь уже в районе Сталинграда. В глаза лишь бросался необычно длинный ствол, по которому вилась нарисованная кобра. Раскрытая пасть змеи с остро торчащими ядовитыми зубами особенно впечатляюще выглядела над распластанными телами солдат в серо-зеленых шинелях, валяющихся вокруг станин орудий, среди пустых ящиков из-под снарядов и стреляных гильз. Поодаль с прокушенной броней угрюмо чернел закопченный танк «КВ». Пожар на нем погасили, но повреждения машины оказались серьезными, и теперь она ждала эвакуации с поля боя.

Подразделения бригады, одолев железнодорожную насыпь, переходили к обороне по гребням ближних высот, бой затихал, и танкисты подбитого «КВ» приблизились к разгромленной артиллерийской позиции врага – посмотреть на дело собственных рук.

– Вот так гадючка! – изумился один.

Лейтенант Павлов, в обгорелом комбинезоне, с иссеченным, окровавленным лицом – следами окалины, сорванной с брони ударами снарядов, – пнул перекошенную станину.

– Верно, что гадючка!… Сколько ж мы нынче золотых наших ребят не досчитаемся!…

Такой трудной атаки у танкистов бригады, кажется, ещё не случалось. Бой начался на рассвете, теперь вечер, а бригада продвинулась лишь на несколько сот метров. Но метры эти поистине железные. Подступы к насыпи, где проходила первая позиция вражеской обороны, преграждали глубокие карьеры. В промежутки между ними гитлеровцы насажали противотанковых «ежей», свалили разбитые вагоны, скрученные рельсы и всякий металлический хлам. В самой насыпи они прорыли сквозные туннели, укрепили их бетоном, создав целую систему артиллерийских дотов. Однако до захвата насыпи танкисты ещё не знали главного…

В минувшей войне, вплоть до Курской битвы, самым мощным танком считался советский «КВ». И не зря. Его 105-миллиметровую лобовую броню снаряды немецких танков и противотанковых пушек не брали, поэтому гитлеровцы нередко вынуждены были ставить на прямую наводку тяжелые орудия и дальнобойные зенитки. К началу нашего контрнаступления под Сталинградом, когда на поле боя появились массы советских танков «Т-34» и «КВ», когда вражеская оборона стала всё чаще трещать и разваливаться, гитлеровское командование лихорадочно искало средства против «злых чар» – так фашисты называли наши танковые соединения, наводившие на них ужас. На германских военных заводах спешно создавались новые тяжелые и средние танки, штурмовые орудия, конструкция которых во многом была позаимствована от советских машин. Но раньше «тигров», «пантер» и «фердинандов» появились новые противотанковые пушки…

В то утро, начиная штурм сильной вражеской позиции, танкисты-гвардейцы старались в полной мере использовать преимущества своей техники. Кажется, ни один экипаж не подставил бортов под огонь, несмотря на тяжелую местность, и все же могучие «КВ» останавливались от попаданий снарядов. К исходу дня было подбито около десяти наших танков, имели пробоины и некоторые из тех, что продолжали атаки. Жесткий артиллерийский огонь не убавил решимости гвардейцев захватить вражескую позицию, а потери товарищей лишь усилили их боевую ярость, и всё же ход боя заставил задуматься командира бригады полковника И. Вовченко и всех офицеров штаба. Крепло тревожное убеждение, что бригада столкнулась с чем-то необычным.

В самый напряженный момент штурма, когда враг сосредоточил весь огонь на атакующих батальонах, по приказу комбрига два танка под командованием лейтенанта Павлова совершили попытку дальнего обхода неприятельской позиции. Один танк остался у железнодорожного полотна, не то подбитый снарядом, не то подорвавшийся на мине, но машина Павлова прорвалась за насыпь. Не обращая внимания на всполошенных вражеских пехотинцев, советские танкисты двинулись вдоль полотна и, развернув пушку на борт, начали с ходу громить туннели-доты, слабо защищенные с тыла. Будто крысы, которых выкуривают из подвала, фашисты выскакивали на свет и падали, сметенные пулеметами танка. Некоторые расчеты, сообразив, что произошло, стали вытаскивать из туннелей орудия, чтобы встретить советскую машину огнем в упор. Две пушки экипаж превратил в железную щепу снарядами, но выстрел третьей прожег броню «КВ».

Минуты замешательства дорого стоили гитлеровцам. Едва ослаб их огонь, советские танки, разбрасывая и вдавливая в мерзлую землю «ежи», раздвигая сброшенные с насыпи вагоны, прорвались к самому железнодорожному полотну и стали неуязвимы для артиллерии дотов. Батальон майора Амелина первым перемахнул через насыпь, за ним автоматчики. Фашистская пехота частью бежала на вторую полосу обороны, частью погибла или сдалась в плен. Уцелевшие расчеты длинноствольных пушек попрятались в своих бетонных норах.