Кобра и наложница - [19]

— Помогите мне надеть рубашку, Хопкинс. Вам платят не за то, чтобы вы задавали вопросы, — резко сказал Кеннет.

В зеркале он встретился глазами с лакеем.

Хопкинс поперхнулся.

— Извините… извините меня, — сказал он, заикаясь.

Кеннет почувствовал укол совести, когда увидел выражение глаз молодого человека. Хопкинс, по-видимому, боялся быть уволенным за допущенную бестактность. Но Кеннет ведь сам был виноват в том, что слуга осмелился задавать вопросы. Привыкшему к небрежной фамильярности Хамсинов, Кеннету трудно было приспосабливаться к чопорным правилам английского высшего общества. Но он должен был сдерживать свое природное дружелюбие.

«Теперь ты герцог Колдуэлл. Ты больше не Хепри».

Однако он был ужасно одинок. В течение целого года, после того как он променял жизнь среди двух тысяч человек на одинокую жизнь в громадном доме, только слуги составляли ему компанию. Он ощущал бессмысленность своей жизни — пока не получил телеграмму из Египта.

Кеннет бесцельно скользил взглядом по блестящей мебели огромной гостиной. На бюро, рядом с медной чернильницей и поблескивающим золотым пером, лежали две телеграммы. Одна сообщала волнующую новость: было найдено одно из ожерелий принцессы Мерет. Осуществлялась одна из самых больших надежд его отца.

В течение многих лет отец Кеннета искал легендарное драгоценное ожерелье принцессы Мерет. Когда Кеннету было четыре года, его отец организовал раскопки в Дашуре, уверенный, что найдет вход в пирамиду и подземную гробницу. Желая присутствовать при торжестве этого открытия, он и взял тогда свою семью и отправился в Египет. Прежде всего они предприняли увеселительную поездку через пустыню в сторону Красного моря, чтобы познакомиться с древней землей.

Именно тогда на них напало племя Аль-Хаджидов. Все планы раскопок рухнули вместе с его смертью. Умерли его мечты.

Но два месяца назад Кеннет выделил значительную сумму денег для продолжения дела своего отца. Раскопки производил Жак де Морган, главный руководитель Департамента древностей Египта. Он нашел вход в скрытую гробницу и одно из ожерелий. Воодушевленный результатами, Кеннет уже планировал поехать в Египет, чтобы присутствовать при раскопках. Потом передумал.

Когда он уезжал в прошлом году, то поклялся никогда чуда не возвращаться. В песках Египта он оставил слишком много горьких воспоминаний. И он приказал распаковать чемоданы, решив дожидаться новостей о раскопках в Англии.

Но сегодня он получил еще одну телеграмму, в которой сообщалось, что кто-то украл то ожерелье. Новость обеспокоила его. В нем закипела горячая кровь воина племени Хамсинов, требуя наказания виновных.

Хопкинс закончил чистить его серую визитку и брюки со стрелками. Руки Кеннета потянулись к поясу и застыли. Никаких старых привычек. Никакой сабли. Он больше не был Хамсином. Без оружия он чувствовал себя голым.

По крайней мере, его желание найти вора подсказало ему другой выход. В Англии существовал крупнейший в мире черный рынок антиквариата. Он обойдет всех торговцев и будет искать пропавшую вещь. Он принял вызов. Черт побери, он добьется своего.

Кеннет одобрительно улыбнулся взволнованному камердинеру и поблагодарил его за помощь. На лице лакея явственно читалось облегчение.

— Позовите ко мне Саида, — медленно приказал Кеннет.

— Да, милорд, — поклонился камердинер.

Дотронувшись до одежды, туго охватывавшей его тело,

Кеннет взглянул на незнакомца в зеркале. У него было все: здоровье, титул, положение в обществе.

И, однако, у него не было ничего. Он ощущал пустоту. Стараясь не обращать на это внимание, он выпрямился.

— Вы звали меня, милорд?

В зеркале он увидел своего секретаря. Сконфуженный, Кеннет обернулся. Он не слышал, как вошел Саид. Куда подевалась легендарная способность Хепри слышать шум песка в пустыне? Теперь от него требовались совсем другие умения. Приняв образ жизни этой страны, он утратил свои навыки воина.

Перед ним стоял человек средних лет. Дед Кеннета познакомился с ним во время своей поездки в Египет и спас его от нищеты. У Саида была кожа цвета крепкого арабского кофе со сливками. Он знал английский и арабский, был умен, обладал хорошими манерами. Саид вел все дела герцога, дед полностью доверял ему.

— Я уже говорил тебе, Саид, когда мы одни, я для тебя просто мистер Кеннет или сэр, если тебе так удобней.

— Да, милорд, — улыбка тронул его губы.

Кеннет отряхнул лацкан пиджака:

— Есть сообщения из Египта?

— Утром пришла телеграмма. — Саид протянул ему бланк.

У Кеннета заныла душа. Он стал завязывать галстук.

— Какие новости?

Секретарь стал читать вслух отчет де Моргана о раскопках в Дашуре. Пальцы Кеннета, завязывавшего галстук, замерли, когда он услышал, что в том месте, где пропало ожерелье, на песке был найден обрывок ткани синего цвета. Цвета племени Хамсинов. Де Морган сообщал, что накануне, перед тем как обнаружилась пропажа, у них побывали четверо из этого племени — Джабари, Рашид, Элизабет и Бадра.

Кеннет отослал Саида и, погруженный в раздумья, стал шагать по комнате.

Мог ли Джабари украсть ожерелье? Это могло бы быть отличной местью за то оскорбление, которое Хепри нанес шейху перед отъездом из Египта. Но Джабари с уважением относился к священным реликвиям своей страны. В этом не было смысла. Кеннет был глубоко обеспокоен. Ему захотелось пить. Он взял фарфоровую чашку с лимонным соком. Первый же глоток возбудил аппетит. По мраморной лестнице с натертыми до блеска перилами он спустился вниз. На пороге кухни он остановился, вспомнив наставления Фландерса. Нужно было пользоваться звонком, если он чего-либо хотел.