Кобра - [5]

Вместо ответа хозяин «Фортуны» недовольно повел носом, поморщился и что-то буркнул, кивнув на дверь кабинета. Вроде как проваливай отсель со своей вонючей табачной соской. Баклан. Круче видали.

Спускаясь по лестнице к выходу из старинного дореволюционного здания, весь второй этаж которого занимал офис автокомпании этого пидора, я со всей остротой осознал, что судьба, благоволившая ко мне в последние два года, давшая мне шанс почувствовать вкус настоящих денег, жить, не считая сто баксов за деньги, купить отличную квартиру, обставить ее по высшему разряду, приобрести немереное количество всякого сопутствующего барахла, стать обладателем роскошного «БМВ» – единственного в пятимиллионном городе и, наконец, получить членскую карту закрытого элитного клуба, решительно повернулась ко мне задницей, умудрившись до кучи показать свои гнилые зубы. Как я могу прожить на пятьсот баксов?! Так мало я не зарабатывал уже давно и даже не мог себе представить, что совсем скоро мне придется отказаться от услуг домработницы, от тачки, содержать которую станет попросту не по карману, и, главное, от ставших моим единственным настоящим увлечением регулярных посещений клуба «Старый диктатор» с его будоражащими кровь собачьими боями и тотализатором. Что такое в наше время, в середине девяностых годов, пятьсот американских долларов? Пыль, сдуваемая при малейшем порыве ценового ветра. Прощайте, теплые денечки!

Я вышел на улицу, сел в машину, припаркованную прямо на тротуаре, и, уронив подбородок на сцепленные на руле руки, задумался. Я понял, что уже не смогу вот так легко и просто отказаться от благ цивилизации, покупаемых на нашей грешной земле исключительно за бумажки с водяными знаками. В памяти почему-то всплыла известная фраза, выжданная на суд потомков по этому шкурному поводу гениальным русским поэтом Александром Сергеевичем Пушкиным: «Я деньги не люблю как таковые, но уважаю в них чувство благопристойной независимости». Я готов был подписаться под каждым словом. Лучше об этих презренных бумагах, пожалуй, еще не сказал никто.

Я достал из барсетки электронную записную книжку и, давя на кнопки, попробовал высчитать, сколько же мне удалось заработать за последний год, мотаясь за океан и обратно. Выходило что-то около семидесяти тысяч. С барменом Костей мы сняли на собачьих боях еще тысяч по пятьдясят. Итого мой ежемесячный доход равнялся десяти тысячам долларов США. И сколько из этой суммы я, забывший счет деньгам, сумел сохранить в своем вмурованном в стену маленьком сейфе? Кажется, около трех тонн, даже чуть меньше… М-да. Как говорится, бог дал – бог взял. Сейчас я осознал всю опрометчивость столь недальновидного прожигания жизни и денег. Больше такой глупости я не совершу. Пусть я потерял работу. Плевать. Пока в «Старом диктаторе» у меня есть приятель и компаньон, с протянутой рукой возле церкви стоять не придется. Вопрос в другом – халява с договорными собачьими боями не может быть вечной. Рано или поздно нашему «бизнесу» со ставками на заведомого победителя наступит абзац. Какой вывод можно сделать из этого рассуждения? Да очень легкий – до того злополучного дня, когда все полетит к едреной матери, нужно успеть срубить и сохранить как можно больше бабок в твердой валюте. Как быть позже – придумаем. Если в заначке дожидается несколько тугих прессов зелени, таким предприимчивым ребятам, как я и Костя, можно смотреть в будущее с оптимизмом. Вот и вся байда, до копейки.

Зазвонил мобильник. Я торопливо достал из кармана пиджака телефон и включил связь:

– Кремль. Приемная Борис Похмелыча.

– Хээло. У аппарата Клин Блинтон. Мне нужен мистер Стерльникофф, – раздался мужской голос с чуть различимой хрипотцой.

– Оба-на. Легок на помине, – хмыкнул я, узнав голос бармена Кости. – Я только что о тебе думал.

– Здорово, Кент. Не узнал тебя. Значит, богатым будешь, – вздохнул труженик стойки. – Ты сейчас можешь говорить или мне позвонить позже?

– Я вечерком собирался в клуб зайти. Как всегда. Сегодня, если мне память не изменяет, наш день. Пора за зарплатой.

– Сегодня чужой день, – металлическим голосом отрубил Костя. – Зарплата отменяется. Поэтому я тебе и звоню, старик. Баста. Халява с боями накрылась медным тазом.

В груди у меня словно разбили капсулу с жидким азотом. Сердце дернулось от нестерпимого холода, мгновенно окаменело и покрылось толстым слоем инея. Я закрыл глаза и откинулся на подголовник сиденья: «Вот и финиш. Конец фильма».

– Его убили минувшей ночью в Юкках. – Дав мне пару секунд на осмысление глубины постигшего нас облома, сухо сообщил бармен. – К нашему делу это напрямую не относится. Несколько уродов в масках ворвались в коттедж, кончили пса, связали жену, приставили ствол к голове лежащего в кроватке трехлетнего малыша и потребовали отдать все – валюту, рубли, золото. Когда он отдал ценности, эти скоты без лишних разговоров убрали всех, с контрольным выстрелом в голову.

– Даже… – сглотнул я подступивший к горлу комок.

– Я же сказал – всех! – впервые за время разговора повысил голос Костя. – Хочешь знать, чей это был дом? Он был моим одноклассником. Ему принадлежал целый питомник питбулей. Тех самых, которых наши боссы частенько выставляют на ринг. Он знал каждого из своих псов так же хорошо, как ты – свой член. И мог заранее предсказать исход любой схватки, в которой участвовали обе его псины. Одной из собак перед боем специально делали укол… Как-то давно на охоте под Приозерском я спас ему жизнь. В последний момент завалил бегущего из оврага раненного в спину кабана. Через несколько лет мы случайно встретились в парке у Петропавловки. Выпили пива. Я рассказал, где и кем работаю, и так, чисто в шутку, напомнил о старом должке. А он понял всерьез. Ввел меня в курс его темных дел с клубом. В общем, мы договорились, чтобы не слишком привлекать внимания, результат одного боя из трех, в котором сходятся его кабыздохи, он будет мне сообщать утром, накануне. В течение одного года. Я смогу делать ставки и зарабатывать. Главное условие – не зарываться и не злоупотреблять большими ставками. Что мы с тобой с успехом и делали…