Князья Шуйские и Российский трон - [20]

Название город получил по своему местоположению на высоком левом (ошую) берегу реки Тезы, притока Клязьмы, в 60 км от Суздаля. Историк Суздальско-Нижегородского княжества А. В. Экземплярский так определяет роль Шуи для ее владельцев: «…она только и дала князьям Суздальско-Нижегородским фамилии с прибавками по личным прозвищам князей и была каким-то собирательным именем для всех собственно суздальских князей, начиная с Кирдяпы и Семена Дмитриевича»[123]. Однако это утверждение, на наш взгляд, не убедительно: во-первых, ни Кирдяпа, ни Семен ни в каких документах не назывались Шуйскими; во-вторых, ни Юрий Васильевич, ни Василий Семенович не имели никаких дополнительных личных прозвищ; в-третьих, наличие в Шуе осадных дворов Шуйских, сохранившихся до переписи 1629 г., и данные об усадьбах разных ветвей этого дома, разбросанных по различным селам Шуйского уезда,[124] говорят о том, что, несмотря на частые и длительные отсутствия их владельцев, связанных со службой (что вообще было свойственно знатным людям тех лет), Шуя с ее уездом оставалась их основной вотчиной. Об этом свидетельствует и наличие в Шуйском уезде богатого Шартомского монастыря, известного уже в 1425 г. и являвшегося, судя по сохранившимся надгробным надписям, усыпальницей князей Горбатых-Шуйских.

Шуя с ее уездом располагалась в одном из старых, густо населенных районов Северо-Восточной Руси. Насколько велика была плотность населения в уезде, видно из того, что в ее окрестностях насчитывалось 10 очень крупных сел: Иваново, Дунилово, Васильевское, Волокобино, Лежнево, Парское, Мельничное, Кохма, Горица. Некоторые из них находились между собой так близко, что их было видно из города, как, например, Мельничное. Кроме того, в уезде насчитывалось еще 28 сел с примыкающими к ним деревнями[125]. В городе и в уезде перемежались владения всех трех ветвей Шуйских. Например, Кохма принадлежала Скопиным-Шуйским,[126] Горица — сначала Горбатым, а потом — Шуйским[127]. Все эти данные относятся к началу XVII в., но нет сомнения, что возникли названные селения значительно раньше.

Основными занятиями населения были скорняжное (недаром Шуйских в XVI в. называли шубниками) и мыловаренное дело. Ремесленниками изготовлялись изделия из дерева: сани, дровни, телеги и т. п. Широкое развитие получило иконописное ремесло. Город вел торговлю водой и сушей с Великим Новгородом, Казанью, Псковом, Тверью, Рязанью и т. д.[128] Размах торговли был настолько велик, что уже в 1574 г. Шуя получила уставную грамоту,[129] которая давалась далеко не всем городам, а лишь ведущим крупную торговлю. Таким образом, Шуйская вотчина являлась весьма доходной и могла обеспечить Суздальским князьям подобающий их положению образ жизни.

Сам город состоял из центра, охраняемого, с одной стороны, высоким обрывистым берегом, а с других — земляными валами, окруженными рвами с водой. На валах стоял острог. В более поздние годы рвы зимой служили катками, а летом в них ловили карасей. Валы сохранялись еще и в 20-х годах XX в. и были срыты затем в связи со строительством нового большого моста через Тезу.

В 1425 г. умер великий князь Владимирский и Московский Василий Дмитриевич, сумевший в течение 36 лет своего княжения держать в железных рукавицах всю родню и значительно расширить владения великого княжества. Власть он передал десятилетнему сыну Василию Васильевичу, получившему позднее прозвище Василия Темного. Его княжение явилось самой мрачной страницей во всей истории великого княжества Владимирского и Московского. Если сыновья Александра Невского в междоусобной борьбе за великое княжение нанесли много горя русскому народу, вовлекая в ратоборство татар, то сыновья и внуки Дмитрия Донского пошли еще дальше: они не только глубоко допустили татар и литовцев в русские дела, но в борьбе между кровными родственниками стали пускать в ход и яд, и чисто азиатские методы взаимного ослепления. В эту борьбу, взбудоражившую всю Северо-Восточную Русь, были втянуты и суздальские князья.

Борьба началась буквально на следующий день после смерти Василия Дмитриевича. Особенно взволновало всех русских князей то, что Василий Дмитриевич назначил опекуном своего малолетнего сына не кого-либо из близких родичей, а великого князя Литовского Витовта, своего тестя. Это обстоятельство показывает, насколько сильно влияла на мужа его жена Софья Витовтовна.

Завещание Василия Дмитриевича вызвало особенно сильное возмущение со стороны его братьев Юрия и Константина. Отказавшись признать права племянника на великое княжение, Юрий стал собирать войско для борьбы за престол. Пока же было заключено перемирие на условии передачи решения о правах на великое княжение на волю золотоордынского хана. Между тем, пользуясь этой распрей как предлогом, опекун Василия Московского Витовт вторгся в земли Пскова и ушел оттуда, лишь получив выкуп в 1450 рублей серебром[130]. Василия Московского это не тревожило. Он жил с дедом в самых дружеских отношениях и в 1430 г. даже гостил у него в Троках (Тракай). Вскоре Витовт умер, а поскольку в Орде происходили бесконечные смены ханов, то условия перемирия между дядей и племянником оставались невыполненными целых 6 лет. Когда, наконец, соперники встретились в Орде, то великое княжение оставалось за Василием, а Юрию к его уделу Галичу был придан Дмитров. Но Василий, вернувшись в Москву, послал в Дмитров своих наместников, а Юрий их выгнал. Началась длительная междоусобная война, в [разжигании которой немалую роль сыграла мать Василия Московского Софья Витовтовна.