«Князья, бояре и дети боярские» - [9]
Спокойное отношение к боярским переходам объяснялось сохранением князьями всей полноты суверенитета на земли отъехавших бояр и слуг вольных. Их вотчины продолжали «судом и данию тянути по земле и по воде». Конечно, совершенно по-другому обстояло дело в случае прямой измены и последующего бегства. Однако подобные крайние случаи действительно были распространены редко.
Общая тенденция увеличения численности княжеских дворов, связанная с развитием процесса феодализации, получила ряд искусственных ограничений в межкняжеских докончаниях. В уже цитируемом договоре между сыновьями Ивана Калиты специально был оговорен круг лиц, входивших в категорию слуг вольных: «А вольным слугам воля, кто в кормлении бывал при нашем отци и при нас». Это соглашение четко ограничивало число претендентов на статус слуг вольных, утверждая принцип «старины», и запрещало распространять привилегии этой категории на новых лиц[52].
Зафиксированные здесь нормы находят подтверждение в более поздних родословных. В росписи Кикиных подчеркивалось, что один из их предков «был в доводках и в кормлениях великих». Кормления были прерогативой членов княжеских дворов. Получение кормлений определяло их привилегированный статус, создавая необходимые прецеденты для службы потомков. С.З. Чернов на примере складывания вотчин Бяконтовых в волости Бели показал, что бояре-кормленщики приобретали права вотчинников на волостные земли на подведомственной им территории. Кормления, таким образом, превращались в одну из форм трансформации общинных земель в привилегированные «боярщины»[53].
Служба была гранью, отделившей бояр и слуг вольных от остальных категорий землевладельцев. В этом отношении княжеская власть обладала весомыми рычагами влияния, признавая или не признавая привилегированный статус того или иного лица. Договор сыновей Ивана Калиты специально рассматривал судьбу А. Хвоста Босоволкова: «А что Олексе Петрович вшел в коромолу к великому князю, нам, князю Ивану и князю Андрею к собе его не приимати, ни его детии… волен в нем князь великий, и в его жене, и в его детех. А тобе… к собе его не приимати же в бояре». Этот договор обрекал А.П. Хвоста на деградацию, не признавая за ним и его сыновьями права на привилегии бояр. Позднее, правда, Семен Гордый в одностороннем порядке нарушил достигнутую договоренность. В 1347 г. А.П. Хвост ездил с посольством в Тверь за невестой для великого князя. Во время правления Ивана Красного он был московским тысяцким[54].
В Северо-Восточной Руси XIV – первой половины XV в. существовали непривилегированные вотчинники. Повесть о Луке Колочском, можайском крестьянине, разбогатевшем после находки чудодейственной иконы и купившем себе земли, показывает, что подобная практика могла иметь место. Пример Никиты Камчатого, поставившего церковь на волостной земле и получавшего в качестве вкладов небольшие участки крестьянских земель, превратившиеся со временем в среднюю по размерам вотчину, подтверждает справедливость этого предположения. Среди землевладельцев были также купцы. Селами владел сурожанин Некомат. Значительные вотчины в Подмосковье принадлежали позднее и другим купцам-сурожанам[55].
Часть непривилегированных вотчинников составили бывшие члены распущенных княжеских дворов, не нашедшие по тем или иным причинам себе нового места службы. Количество независимых княжеств уменьшалось на протяжении всего XIV в. как по причине исчезновения отдельных княжеских династий, так и в связи с активной политикой московских князей. Далеко не всем бывшим боярам и слугам вольным удавалось удачно устроить свою судьбу. Заметное беспокойство о будущем своих людей проявляла великая княгиня Софья Витовтовна. В своем завещании она обращалась с просьбой к сыну Василию Темному: «А которые мои бояре, и дети боярские, и слуги и тех (Василий Темный. – М. Б.) жалует и блюдет как своих, а яз о том челом бью». Сам он в своем завещании переадресовал вопрос о землевладельцах Ростовского и Романовского уездов, переходивших в удел его жены Марии Ярославовны, в ее ведение: «А которые дети боярьские служат моей княгине, и слуги ее, и вси ее люди… и кому буду яз, князь великий, тем давал свои села, или моя княгиня им давала свои села, или за кем будет их вотчина или купля, и в тех в своих людех во всих волна моя княгиня, и в тех селех»[56].
Процедура выбора на службу проявилась в новоприсоединенном Ярославском княжестве. В 1462/63 г. князь И.В. Стрига Оболенский (Иоанн Агафонович Сущей) оценивал местных землевладельцев. В ходе проведения поземельного описания некоторые местные землевладельцы лишились своих земель «у кого село добро, ин отнял, а у кого деревня добра, ин отнял да отписал на великого князя». Трудно сказать, насколько буквально можно воспринимать это известие в части конфискации вотчин местных землевладельцев. Возможно, эти земли были возвращены позднее на правах великокняжеского пожалования. Некоторые отобранные ярославцы были собраны в Москве, где они получили жалованные грамоты
