Княжна Тараканова - [18]

Михал уже знал, что князь Радзивилл будет содействовать его обучению в Краковском университете, то есть будет выплачивать ему каждый месяц некоторую денежную сумму. Это уже было хорошо, а о том, что же будет происходить дальше, Михал покамест не хотел задумываться…

Но к разговорам, ведшимся в дворцовых покоях почти непрерывно, Михал прислушивался внимательно.

Говорили о малых сеймах, о выборах депутатов, о том, что магнат, стремящийся сделаться человеком влиятельным, стремится непременно к тому, чтобы большинство коллегии депутатов составляли его друзья и доверенные лица. С этой целью он делает все возможное, чтобы на сеймах, где он пользуется влиянием, выбирали тех, на кого он может твердо рассчитывать. И в то же время он старается помешать избранию кандидатов, у которых он не пользуется доверием… Михал вскоре решил для себя, что подобное положение вещей никак нельзя полагать хорошим для государства. Он постепенно пришел в своих размышлениях к выводу о необходимости чрезвычайно сильной, то есть абсолютной королевской власти для обуздания всех этих необузданных дворянских демократических институций. Но далее в его юношеских размышлениях происходили некоторые странные зигзаги. Разумеется, абсолютная королевская власть способствовала бы поправлению многих дел и обстоятельств Польского государства, но… Разве подобная власть не являлась бы тиранической, как в России власть императоров?.. И разве тираническая власть хороша? То есть разве можно признавать тираническую власть хорошей, можно ли признавать тираническую власть благом?.. Но ведь самое важное состоит в том, что тираническая власть непременно ограничит свободу одного конкретного человеческого существа, Михала! Это самое важное! Все остальное, все эти рассуждения о благе народа, об укреплении государства, все это, в сущности, пустые слова! Кому нужно благо это самое народа, укрепление какого-то государства, если я, я не буду свободен?!. Моя свобода, стремление мое к свободе – вот что важно!..

Обыкновенно подобные суждения называют эгоистическими, вместо того чтобы называть их искренними.

* * *

Михал думал о ней, хотя и редко, но думал. Ему и в голову не приходило, что они могут переписываться. Да и возможно ли было это? Он даже не знал, умеет ли она читать и писать.

Михал надеялся на поездку во Францию, в Париж, вместе с князем. Однако надежда не оправдалась, князь не взял Михала с собой в Париж, хотя и расстался с ним вполне благосклонно, пообещал призвать его к себе снова, когда вернется, и посоветовал старательно готовиться к поступлению в университет, подтвердив свое намерение поддерживать Михала деньгами…

Михал, в свою очередь, принужден был вернуться в Задолже, где провел полгода. Он действительно готовился поступить в университет.

* * *

Михал вернулся зимой, приехал на Рождество. Отец все же не полагал, что сын его уже в состоянии путешествовать один, и послал за ним слугу. Михал был даже и рад увидеть знакомое с детства лицо отцова человека. Снова потянулась дорога, зимняя, когда ездить легче, нежели в летние месяцы, потому что ухабы, кочки и рытвины прикрыты снегом, сглаживающим всё. Были снова ночлеги в трактирах, где не так уж вкусно кормили…

Заехали в имение мужа Хеленки, это было по дороге. Здесь пурга задержала их, здесь и встречали, отпраздновали Рождество.

Хеленка встретила младшего брата с большой радостью. Она искренно счастлива была видеть его таким уже большим, почти взрослым. Сама же она показалась ему несколько увядшей. Она потолстела, ее русые волосы словно бы поредели, во рту уже недоставало нескольких зубов. Муж ее показался Михалу неучем, держался простецки, хотя и дружелюбно, одевался по старинке, в старинного покроя кунтуш, сапоги его были порядком стоптаны.

Однако Хеленка была довольна своей жизнью, с гордостью показывала брату своего маленького сына; то помыкала мужем, то слушалась беспрекословно, то ласкалась. Муж ее также был вполне доволен. Глядя на них, Михал клялся про себя никогда, никогда не зажить подобной пошлой жизнью!..

И все же Хеленка испытывала некоторое чувство робости, глядя на брата и разговаривая с ним. Она видела, что в сравнении с ней он воспитан куда более тщательно. Он отнюдь не вел себя с ней и с ее мужем заносчиво. И все же она робела, глядя на этого, уже и не подростка, уже почти взрослого юношу. Он очень вытянулся за то время, что они не видались; сделался даже и очень высок при очень сильной худобе. Он порою щурился, потому что с возрастом оказался несколько близоруким. Лицо его имело выражение даже и кроткое, и уж во всяком случае задумчивое. Очень часто он мог показаться юношей, погруженным в свои мысли и не обращающим внимания на окружающий мир. Он был одет просто, не по французской моде, не так, как одеты были шляхтичи в Кракове, куда Хеленка ездила с мужем вскоре после свадьбы. Но в его одежде, подчеркивающей его красивую худобу, ясно виделось изящество и то, что возможно называть «стилем». Он вез с собой сундучок с книгами… Он изящно ел и пил… И все это заставляло старшую сестру испытывать робость…

Но празднование Рождества налагало на молодую хозяйку много трудов и обязанностей. Хорошее приготовление красного борща, жареного карпа и взвара из чернослива и изюма требовало серьезного надзора на кухне. Хеленка не только присматривала за кухаркой, но и сама чистила, резала, раскатывала тесто… Муж ее говорил Михалу, что если тот приедет на Пасху, вот тогда получит угощение на славу! Михал слушал его восторженное описание приготовлений к пасхальному завтраку…