Княжна Голицына – принцесса моды - [52]
После примерки моя ассистентка ушла, а хозяева пригласили на ужин вместе с послом Франции, его женой и Рузвельтами. Джеки появилась на обеде в костюме от Голицыной, потом мы зашли к детям, чтобы пожелать им спокойной ночи. Мы ели и болтали, а потом Джеки удалилась и вернулась в одном из платьев моей работы и, смеясь, спросила: «Что вы думаете об итальянской моде?».
Как только я вернулась в Нью-Йорк, начались телефонные звонки от Жаклин, она приглашала меня заехать из Калифорнии, провести уик-энд у них в Вирджинии: «Знаешь, Джон ненавидит выезды в сельскую местность, он предпочитает море и не хочет ехать туда. Но, если ты к нам присоединишься, а ты ему так симпатична, то, может быть, я сумею его убедить». Я отказывалась: «Деточка моя, как я смогу это сделать? После показа в Калифорнии у меня намечено свидание с друзьями в Лос-Анджелесе и далее путь идет по побережью до Сан-Франциско». Кроме того, у меня были запланированы деловые обеды почти каждый вечер, и я оказалась бы в довольно затруднительном положении: человек устраивает в твою честь обед, а ты звонишь ему и говоришь: «Извини, но меня пригласили Кеннеди»? Я не знала, как выйти из этой ситуации. Я даже не отвечала на телефонные звонки и пребывала в самом мрачном состоянии духа, пока моя секретарша не посоветовала все-таки дать согласие. Жаклин просила ни о чем не беспокоиться. Они приедут на аэродром, чтобы захватить меня, и доставят в Вирджинию, где им только что построили новый дом.
В президентской машине, с эскортом мотоциклистов, я неловко чувствовала себя. Мы пересекли лес и остановились перед очень скромным домиком. Кеннеди ждал нас, стоя у входа. Там не было официантов, не было охраны, там никого не было. Это были сумасшедшие люди. Кругом густой лес, ни садика, ни парка. И подумать только, я прибыла сюда со всеми этими мотоциклистами, а они, совсем одни, ожидали меня в обыкновеннейшем домике.
Я вошла и Кеннеди объявил, что покажет мне мою комнату, поскольку Джеки в это время каталась верхом. Он сказал, что я могу освежиться, а потом спуститься на террасу. Как только Жаклин вернулась, я спустилась к ним. Джон приготовил «кровавую Мэри», которую я обожала, и поставил пластинки с неаполитанскими песнями. Тогда я и сделала снимки, которые потом стали знаменитыми.
Джон Кеннеди
Красивые цветные фотографии показывают молодую пару на отдыхе, спокойную, далекую от суеты и проблем. Он – Джон в светлых брюках и синей майке с короткими рукавами. Она – Джеки в пуловере и брюках для верховой езды, на голове беретик с козырьком. А на заднем фоне чисто причесанные луга и пышные леса Вирджинии: краски нежные, ясные, оптимистичные. Эти фотографии в разное время, но особенно вскоре после смерти президента Кеннеди, у меня просили журналисты, но я их ревностно скрывала.
В какой-то момент Кеннеди стал меня разыгрывать, уверяя, что я могу воспользоваться красным телефоном, чтобы переговорить с Кремлем. Но я ответила, что только в последнюю очередь стала бы говорить с большевиками. И добавила, что действительно должна позвонить, но только в Акапулько, а точнее, Мерль Оберон, и уточнить дату моего приезда. Мерль хотела организовать праздник в мою честь, и спросила, кого бы я хотела увидеть. «Фрэнка Синатру, естественно», – ответила я. Президент, который слышал этот разговор, заметил: «Счастливая, ты едешь развлекаться, а я, несчастный, должен работать, даже вкалывать, поскольку мы уже вступили в избирательную кампанию. Но, когда ты вернешься из гостей, остановись в Вашингтоне и расскажи мне, что вы там устроили». Я сообщила ему, что должна возвратиться в Рим и для меня слишком затруднительно ездить туда-сюда.
После обеда вместе с детьми мы совершили поездку на машине: кругом километры полей и ни одного агента охраны. Я немного удивилась этому абсолютному безразличию к возможным угрозам. Но Кеннеди был так беззаботен! Он предложил: «А что если мы съедим по мороженому?» Мы остановились в небольшом городе. Он вошел в бар, как обычный проезжий американец. Заказал мороженое и обнаружил, что у него нет денег. У меня их тоже не было. К счастью, сопровождавший нас друг отыскал в своих карманах немного мелочи.
Вечером мы остались одни – это было незабываемо. В какой-то момент Кеннеди сказал, что хочет показать нам фильм о круизе на яхте Онассиса. Фильм будто бы сняли без нашего ведома. В то время, как мы наслаждались просмотром, он заявил: «На будущий год, когда меня переизберут, Джеки останется дома с детьми, а я поеду на яхте. Тогда, Ирина, ты сможешь познакомить меня со своими подругами». Потом предложил посмотреть другой фильм, но заметил, что если мне надоело, я могу без всяких извинений отправиться спать. Речь шла о последних теледебатах между ним и его соперником Никсоном. Во время просмотра Кеннеди начал преображаться. Это был уже не очаровательный и смешливый плейбой, а скорее боксер, готовящийся выйти на ринг: напряженное лицо, сосредоточенный взгляд, он сжимал бокал с шампанским, который приготовил для меня, пил из него, ничего не замечая, поглощенный мыслями.
Наутро за ним прилетели два вертолета. Кеннеди поднялся на борт, надевая на ходу очки. Я попросила разрешения сфотографировать его, но он запротестовал: «Нет, нет, не делай эту пакость, а то мои женщины увидят, что я ношу очки».
