Княжий остров - [12]
— Ты что, проверяешь меня, Окаемов?
— Увольте, я то же самое говорил и Лебедеву на Лубянке, но, как видишь, цел.
— Ладно, хватит шутить. За такие шуточки знаешь, как там гребут?
— Знаю… Да вот беда… С честью и правдой не шутят! Егор, как вас там по батюшке?
— Михеич.
— Егор Михеич, раз уж выпал нам этот разговор, я обязан вас огорчить и сказать всю правду. Понимаете, какая штука… Мне одинаково опасно сейчас попасть в лапы и Гитлера, и Сталина. Боюсь, что на этот раз Москве будет угодно спрятать надежно меня в один из северных лагерей или ликвидировать как класс. Так что имейте в виду, я особо в белокаменную не рвусь. Что делать — сам не знаю.
— Тише! Ты что, заболел, Илья Иванович, бредишь?
— Увы…
— Но ты же какой-то специалист по языкам, криптограф. Слово-то ненашенское и мудреное. Знать, помощь твоя нужна, раз затеяли эту канитель с освобождением. Люди рисковали, может быть, те полицейские-подпольщики и неживые. А вон Николай Селянинов на смерть пошел за тебя. Ты что-то мутишь, Окаемов. Может, с немцами тебе сподручней? Так нет же, все о России говоришь. Не пойму…
— Георгий Михеевич, вы откуда родом?
— Казак я. Из Забайкалья. У меня тоже не все просто в жизни сложилось. Отец — есаул, мытарились с ним по Маньчжурии, покель добрый человек не надоумил меня вернуться в Россию.
— Вы бывали в Маньчжурии?!
— Сеструха с братаном досель там, матушка померла, отец погиб в банде.
— Где вас нашел Лебедев?
— Я сам добровольцем сунулся да прямо на Лубянку притащился с вокзала. Меня там как закрутили, как давай проверять, что сам не рад был. Но потом Лебедев откуда-то узнал, что я по юным летам учился в японской разведшколе, и быстро все уладил. Пропустил меня через свою школу, и вот он я, тут лежу.
Но, но… Теперь все выстраивается логично, — раздумчиво проговорил Окаемов. — Он тебе не говорил, что я специалист по Востоку и разной там древней письменности?
— Нет, Сказал, что ты графом зовешься, и все…
— Да-а, было времечко! Граф де Терюльи, неуловимый авантюрист мирового класса. Так об этом писали шанхайские газеты.
— Ты что, там тоже был? Вроде как земляка встретил…
— Если нас не перестреляют в этих лесах, как перепелов, то на уклоне лет я засяду за мемуары. Но только кто поверит, что я, к примеру, продал за шесть миллионов долларов Зимний дворец в 1917 году? Что с этой кучей денег мы с прапорщиком кутили в Париже и нам хватило шести миллионов всего на полтора года.
— Не бреши! Зимний дворец продал, кому?
— Американцам. Я как-нибудь тебе все подробно расскажу, долгая история… Я просто наслаждался тупостью людской, но как лихо, братец, как лихо вышло! Даже самому не верится. Потом несколько месяцев был королем одной маленькой европейской страны.
— Сказки сказываешь?
— Отнюдь, я только иногда снисхожу до лжи, до святой лжи. Не время сейчас для сентиментальных воспоминаний.
— Да уж, не время. Изболелась душа за Николая. Как он эту болотину одолеет? Ить потонет! И нам потом его смерть не отмолить. Могли бы оторваться и так от немцев.
— Вряд ли. Паренек тот умница… Он с этого острова их может долго держать, не подступятся. Меня всегда поражала сметливость русского народа и его настырность. Именно сметливость, не хитрость и китайский обман под улыбочкой. Ведь Николай избрал единственно верный путь, жертвенный, Спаситель его охранит…
Смеркалось. В тусклом отсвете зари Егору почудилось на острове шевеление человека, но потом все расплылось в прожорливой кисее вечернего тумана. По небу высыпали ядреные звезды, блеяли в полете бекасы, били коростели в травах, где-то близко ухнул филин, и Егору пришла на память та непонятная сова, что заступила ему путь на пашне и дозволила поглядеть удивительное знамение восхода — волов и пахаря на небесах.
Лежали во тьме и тревожно вслушивались. Земля жила помимо их забот. Возились и вспискивали мыши в траве, зудели сверчки и комары. Кто-то потрескивал сучьями, что-то шуршало и всхлипывало, суетилось и искало Пропитание, шевелилось вокруг.
— Напугал колдунами, теперь они нам тут зададут! — прошептал Егор. — Водяные и кикиморы повылазят из болота и давай щекотать до смерти!
— А ты перекрестись и молитву сотвори. Вся нечисть и отступится, — ответил Окаемов. — Или большевикам креститься неприлично? Тогда как же вы нечистую силу одолеете? Ведь могут прижиться оборотни среди вас, в дом и райский сад коммуны поналезет чертей разных, нехристей. Кроме молитвы и креста, их ничем не отгонишь. Проверено веками.
— Да будет тебе! Геолог я и золотопромышленным делом занимался. За что винишь? За императора и революцию я не ответчик.
— Все мы в ответе. Все… Запустили бесов в русскую хату, на русскую землю. Воздастся же внукам нашим и правнукам.
— Ты как поп наш станичный пророчишь. Батюшка красных антихристами звал, а сам с казаками шел на них с винтовкой и порол штыком, я помню на его рясе кровь.
— Казачий поп особый, это святой Георгий. Не нам его судить… Вы, казаки, военная нация. Если поп шел в штыковую атаку, знать, не стало другого исхода просветить людей. Сила потерялась в слове… А все же это страшно, все перемешалось в России, ежели на рясе кровь людская, братская. Наказание нам великое… Бог лишил нас Слова… За похвальбу и гордыню… за самообольщение… За устремление от духовного совершенствования — к материальному благу и земному раю, сулимому дьяволами…
Роман «Становой хребет» о Харбине 20-х годов, о «золотой лихорадке» на Алдане… Приключения в Якутской тайге. О людях сильных духом, о любви и добре…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.