Князь Владимир — создатель единой Руси - [32]

То же дикарское простодушие наблюдалось в свадебных обрядах, связанных с почитанием фаллоса. Автор одного церковного поучения негодует на то, что его современники «чтут срамные уды… сотворенные в образ, кланяются им и требы (жертвы) им кладут. Словене же на свадьбах вкладывают срамоту… в ведра». Полный набор подобного свадебного реквизита — ведро и вырезанная из дерева «срамота» — найдены в Ленчице в слоях XII–XIII вв.

Праздники и свадьбы справлялись с большим веселием. «Бесовское пенье и блудное глумление» — тогдашние похабные шутки и рассказы — были непременной принадлежностью каждого пира. Из славянских музыкальных инструментов того времени упоминаются некая труба длиною более двух локтей и восьмиструнные гусли с плоской внутренней стороной. Хмельное питие еще больше раззадоривало пирующих. Гардизи записал, что у славян водится много меда и вина: у одного человека бывает по сто жбанов меда. А Ибн Фадлан наблюдал, как купцы-русы предавались пьянству дни и ночи напролет, так что иным случалось и умирать «с кружкой в руках».

Что касается болезней, то главной причиной массовой гибели людей, особенно детей, были рахитизм и различного рода инфекции. Арабский историк XI в. аль-Бекри оставил известие, что славяне особенно страдают от рожистых воспалений и геморроя («едва ли найдется между ними свободный от них»), однако достоверность его сомнительна, поскольку никакой строгой связи между этими заболеваниями и санитарно-гигиеническими условиями жизни того времени не существует. Среди сезонных заболеваний у восточных славян аль-Бекри особо выделил зимний насморк. Это весьма банальное для наших широт недомогание настолько поразило арабского писателя, что исторгло у него поэтическую метафору. «И когда люди испускают воду из носа, — пишет он, — то бороды их покрываются слоями льда как бы стеклом, так что нужно их ломать, пока не согреешься или не придешь в жилье».

Скверну (по крайней мере, телесную) славяне счищали в банях. Это отечественное заведение всегда производило сильное впечатление на иностранцев. В изложении аль-Бекри устройство и целительное воздействие славянской бани выглядит так: «И не имеют они [славяне] купален; но они устраивают себе дом из дерева и законопачивают щели его некоторой материей, которая образуется на их деревьях [мхом]… Затем они устраивают очаг из камней в одном из углов этого дома и на самом верху против очага открывают окно для прохода дыма. Когда же очаг раскалится, они закрывают это окно и запирают двери дома, — а в нем есть резервуары для воды, — и поливают этой водой раскалившийся очаг; и поднимаются тогда пары. И в руке у каждого из них связка сухих ветвей, которою они приводят в движение воздух и притягивают его к себе. И тогда открываются их поры и исходит излишнее из их тел и текут от них реки. И не остаются ни на одном из них следы сыпи или нарыва».

Немецкий хронист Адам Бременский (XI в.) писал о поморских славянах: «Нет народа более гостеприимного, чем они». Эти слова в полной мере приложимы и к нашим предкам. Но радушие и гостеприимство отнюдь не лишало славян воинственности. Аль-Бекри заметил, что «вообще славяне люди смелые и наступательные и если б не было разрозненности их вследствие многочисленных разветвлений их колен и разбросанности их племен, то не померился бы с ними в силе ни один народ в мире»[9].

Религиозные верования

О язычестве восточных славян мы знаем очень мало. Нашему взору доступны только случайно уцелевшие осколки некогда огромного мозаичного полотна. Реконструкция его в полном объеме сейчас уже вряд ли возможна. Впрочем, целостной системы языческих религиозных воззрений в известном смысле и не существовало. Германский хронист Гельмольд отметил, что «у славян имеется много разных видов идолопоклонства, ибо не все они придерживаются одних и тех же языческих обычаев».

Если все же говорить о восточнославянском язычестве в целом, то в VIII–IX вв. оно состояло из напластований различных эпох религиозного творчества. Наиболее древняя религиозная идея населяла мир добрыми и злыми духами, вездесущими и могущественными, хотя довольно-таки аморфными, и стремилась узнать их волю и задобрить молениями и жертвоприношениями. Автор «Слова об идолах» — сочинения, относящегося к XI–XII вв., — засвидетельствовал, что восточные славяне «клали требы (совершели жертвоприношения. — С. Ц.) упырям и берегиням». Эти существа и были олицетворениями двух противоположных начал — злого и доброго. Их архаичность подчеркнута неопределенностью внешнего обличья. Упырями становились главным образом чужаки, иноплеменники — например, убитые враги, но также и умершие изгои — преступники, изгнанные из племени или рода. Писатель XVI в. Максим Грек сообщает, что в случае природного бедствия (весенних заморозков и т. п.) крестьяне сообща стремились обуздать и обезвредить расходившихся упырей, для чего «извергали» их из могилы или пронзали «колием». Вредоносными мертвяками были и навьи, к которым причислялись все умершие неестественной смертью — «убитые, заблудившиеся, с дерева падшие», самоубийцы и т. д.