Князь Владимир и истоки русской церковной традиции. Этюды об эпохе принятия Русью христианства - [12]

Глава 5 Оглашение в Древней Руси: Церковь и княжеская власть

Мировоззрение жителей Древней Руси привлекает все большее внимание исследователей, хотя глобально эта проблема пока еще не поставлена, что и понятно. Проблема настолько сложна и фундаментальна, что время для ее решения еще не пришло. Пока оттачиваются детали, ставятся вспомогательные проблемы, решаются локальные задачи.

Поскольку христианская церковь появилась на Руси волей русских князей в X веке, характер княжеско-церковных отношений[91], быт и нравы духовенства, княжеской верхушки и простых жителей города и деревни[92], а также международные связи[93]свидетельствуют о том, что связь князей и церковных иерархов в Киевской Руси была значительно сильнее связей церкви и населения. Возникает давний и резонный вопрос: насколько глубоко в христианском ключе воспитывались первые русские князья эпохи крещения Руси? Частично ответить на этот вопрос можно, изучив практику крещения и связанного с ним наречения христианского имени.

Проблема предкрещальной подготовки или оглашения на Руси как историческая научная проблема была предложена лишь недавно М. Арранцем[94]. Тема была подхвачена исследователями, однако к написанному было добавлено мало[95]. Суть ее заключается в том, что оглашение было вполне сложенным, канонически обоснованным и литургически обеспеченным церковным общественным институтом, зародившимся в церкви еще античного периода и достигшим пика своего влияния в конце III–IV веке. В Византии оглашение продолжало существовать вплоть до VI века, когда испытало глубокий кризис, и к VIII веку практически исчезло как институт, сохранившись лишь в виде своеобразного «богослужебного» реликта в текстах ряда чинопоследований[96]. Могла ли история крещения Руси включать в себя компонент катехизации? Или педагогический компонент был полностью вытеснен литургическим?

Княгиня Ольга, князь Владимир и его сыновья крестились либо во взрослом, либо в отроческом возрасте. Это делало возможным проведение оглашения в форме бесед о вере. Тексты Повести временных лет подтверждают факт совершения оглашения. Здесь княжеское оглашение поставлено во главу угла, в то время как оглашение крещаемых киевлян оказалось «стерто». Так, Ольга, «просвещена… бывши (т. е. крещена. – Прим. К. К), радовашеся душею и теломъ, и поучи ю патреархъ о вере и рече ей… И заповеда ей о церковномъ уставе, о молитве, и о посте, о милостыни и о воздержаньи тела чиста. Она же, поклонивши главу, стояше, аки губа напаяема, внимающи ученья…»[97]. Святослав, сын Ольги, согласно Повести временных лет, отказался принимать крещение именно из нежелания учиться «христианскому закону»[98]. Крещение Владимира, как известно, предварялось взаимными посольствами в центры мировых конфессий.

Гюстав Доре, «Неофит».

Полноценное катехизационное поучение, которое было произнесено легендарным греческим миссионером, получило в научной литературе название Речи Философа. И хотя вставной характер этого текста очевиден, равно как известно и о его иностранном происхождении[99], он может рассматриваться не только как акт «ознакомительной проповеди», имеющей своеобразное рекламное значение, но и должен был для древнерусского читателя играть роль наставления князя в вере перед крещением, поскольку князь после дополнительных изысканий изъявил желание креститься: «Отвещав же Володимир, рече: „Где крещенье приимемъ?“»[100]. Обращает на себя внимание содержание этого памятника, основная цель которого – познакомить князя с содержанием ветхозаветной и евангельской истории. Он содержит также незначительный вероучительный и этический компоненты. Вкупе взятые, они очень похожи на огласительные беседы святого Кирилла Иерусалимского. Его огласительные слова также кончаются эсхатологией[101].

Описание крещения самого князя Владимира в Херсонесе по сценарию оказалось тождественным крещению Ольги – там имела место не предкрещальная огласительная подготовка, а посткрещальная катехизация. «Епископъ же корсуньский с попы царицины, огласивъ, крести Володимера»[102]. Содержание посткрещальной беседы, в отличие от оглашения, передано в Повести временных лет достаточно подробно в виде так называемого «Поучения корсунских попов»: «Крещену же Володимеру, предаша ему веру крестеяньску, рекуще сице…»[103]. Этот текст явно был составлен в более позднее время, уже в процессе создания одного из первых летописных сводов. За основу был взят текст «Хронографа по великому изложению», что, в частности, становится очевидным из наличия в нем обширной антилатинской вставки[104]. Посткрещальная катехизация, судя по всему, была организована и после крещения киевлян[105].

Сразу после массового крещения в водах Днепра «нача ставити по градомъ церкви и попы, и люди на крещенье приводити по всем градом и селомъ. Пославъ, нача поимати у нарочитые чади дети, и даяти нача на ученье книжное. Матере же чадъ сихъ плакахуся по нихъ, еще бо не бяху ся утвердили верою, но акы по мертвеци плакахся»[106]. В данном фрагменте обращает на себя внимание два момента. Первое – это связь крещения людей, поставления попов и храмов и внедрения книжного учения. Хотя и выборочно, но все же посткрещальная катехизация коснулась и населения Киева. Второе – это реакция матерей на катехизацию. «По мертвеци» плакать можно, лишь воспринимая само по себе учение как зло (однако едва ли можно действительно видеть в этих словах подобный смысл) либо в случае буквального восприятия того, что содержалось в этом «книжном учении». Если речь идет о посткрещальной катехизации, то в ней невозможно было обойтись без объяснения проведенного чина крещения, в котором один из смысловых акцентов отождествляет момент крещения и момент смерти, в результате которого, по образцу воскресения Христа из мертвых, обновляется жизнь и новокрещеного христианина