Князь советский - [77]

«Вот и у нас с Климом ничего не выходит, – мрачно подумала Нина. – И никто в этом не виноват: просто обстоятельства так сложились».

Вопреки обыкновению поезд прибыл раньше положенного.

Подхватив Китти на руки, Нина промчалась сквозь сумеречное станционное здание и вылетела на залитую солнцем платформу. Мимо спешили радостные пассажиры с чемоданами, корзинами и сачками для ловли бабочек.

Где седьмой вагон? После шестого сразу шел девятый, потом десятый…

Нина заметила людей, столпившихся у последнего вагона, и побежала в конец поезда.

– Не наваливайтесь! Всем достанется! – кричал проводник, раздавая отдыхающим посылки и письма.

Его морщинистые руки бойко перебирали конверты и свертки: «Это не вам… Это тоже не вам…»

Наконец Нина получала сколоченный из фанеры ящик. Китти подпрыгивала от нетерпения:

– Мама, открывай скорее!

Они нашли пустую лавочку и, выпросив нож у торговцев арбузами, вскрыли посылку.

– Что там? – суетилась Китти. – Игрушки есть?

Крупа, сухое молоко, завернутый в бумагу шоколад… Письмо было на самом дне, под норвежскими консервами. В нем говорилось, что ледокол «Красин» спас всех членов экспедиции Нобиле, а иностранных журналистов так никуда и не выпустили.

Клим пообещал, что скоро приедет в Феодосию, привезет Элькину деньги и заберет у Нины ребенка. Оказалось, что из Архангельска гораздо проще купить билеты на поезда дальнего следования.

«Спасибо, что ты выручила меня в трудную минуту», – приписал Клим в конце. – «Надеюсь, Китти не особо тебе докучала».

6.

Нина чувствовала себя так, будто ее подбили на лету. Если раньше она с нетерпением ждала приезда Клима, то теперь думала о нем с содроганием: он собрался забрать у нее ребенка и оставить ее одну.

Элькин видел, что Нина страдает, и пытался ее приободрить:

– Мы с вами обязательно должны сходить на «экскурсию по Древнему миру». Я покажу вам такую красоту, какой вы еще никогда не видели.

Нина согласилась – ей надо было хоть ненадолго отвлечься от черных мыслей.

Целый день они бродили в отрогах Карадага и заглядывали в пасти ущелий.

– Мы с вами стоим на потухшем вулкане, – проговорил Элькин, когда они забрались на скалу, с которой открывался потрясающий вид. – Представляете, что тут творилось в доисторические времена? Кипела лава, все взрывалось и тряслось от землетрясений… А сейчас – тишина и покой.

Элькин замолчал, всматриваясь в горизонт.

– Когда море сливается с небом, кажется, что мы стоим на гигантском корабле и плывем по воздуху. – Он глубоко вздохнул. – Я давно хотел с вами поговорить, и сейчас наверное самый лучший момент…

Нина в испуге посмотрела на него: ох, только не это! Он что – решил сделать ей предложение?

– Я тоже хотела кое-что рассказать вам.

Нина давно уже поняла, что единственный способ уберечь Элькина от унизительного отказа – это первой поведать ему о своих отношениях с Климом.

Она ничего не стала утаивать и выложила ему все: как они познакомились, как долго скитались по России во время Гражданской войны и как эмигрировали в Китай.

Элькин молча слушал, и на его лице застыла ничего не выражающая улыбка. Разумеется, он понял, что Нина попыталась спасти его самолюбие и был благодарен ей за это.

Они сидели на краю скалы и смотрели на розовеющие облака над бухтой.

– Мы с вами появились на свет в неправильном месте и в неправильное время, – глухо сказал Элькин. – Мне нужно было родиться через сто лет, а вам подошел бы конец восемнадцатого века. Из вас получилась бы идеальная правительница маленького просвещенного герцогства.

– И что бы я там делала? – спросила Нина.

– Ну, во-первых, вы были бы сама себе хозяйкой и не придавали бы такого значения мужчинам. Вы могли бы покровительствовать ученым и переписываться с лучшими умами своего века. Художники изображали бы вашу светлость на картинах с амурами, а поэты писали бы вам остроумные мадригалы. У вас были бы тайные любовники, прелестная чистенькая столица и восторженные подданные. А что еще надо?

– И дело бы кончилось либо иностранным вторжением, либо дворцовым переворотом, – проговорила Нина, поднимаясь. – Так что разницы никакой нет: меня и в двадцатом веке либо прирежут, либо посадят. И даже лучшие умы ничего тут не сделают – судьба у меня такая.

7.

Они вернулись домой, когда уже стемнело. Грозная Слава вышла встречать их с керосиновым фонарем.

– Где тебя носит?! – закричала она и, схватив Нину за руку, потащила ее за собой.

– Что-то случилось?!

Хозяйка открыла дверь в Нинину комнату и показала на скорчившуюся на постели Китти.

– Вот, полюбуйся!

Нина бросилась к ней:

– Что с тобой?

Лицо Китти опухло, глаза превратились в маленькие щелочки, а на щеках алела болезненная сыпь.

– Опять все болит! – всхлипнула Китти, запрокинув голову.

Нина в растерянности смотрела на дочку: она-то была уверена, что у нее ребенок никогда не заболеет.

– Мама здесь… мама тебя спасет… – повторяла она, прижимая Китти к груди. – Я сейчас поеду в Феодосию и найду тебе доктора!

– Ничего этот доктор не сделает, если дура-мамаша кормит ребенка черт знает чем! – проворчала Слава и показала на валявшуюся на полу бумагу из-под шоколада.

– Это ей отец прислал, – проговорила Нина. – Китти любит сладкое…