Князь Шаховской: Путь русского либерала - [19]

Серьезных возражений у Дмитрия этот переезд не вызвал. Юноша пытался осмыслить проведенный в университете год, подвести его итоги, определить дальнейшие перспективы. В ряде писем к М. С. Громеке он обсуждал с ним все эти вопросы: «Напишите, как подействовал университет на Вас и Ваших товарищей в первый год. Он, в сущности, на нас повлиял, пожалуй, хорошо, но только каждый из нас, кажется, не сосредоточился, а скорее расползся, по крайней мере в некоторых отношениях. Я, например, полагаю, что я ничего дельно написать не могу, даже письма выходят у меня какие-то безалаберные, разбросанные, непонятные и неясные. Надо привыкать писать. Я полагаю, здесь много виноваты профессора, они бы могли более сосредоточить свои усилия, только чем-нибудь заинтересовать и заставить систематически работать. А может быть, после гимназии необходим период некоторой умственной разнузданности, чтобы потом воздвигнуть новое здание на более широком основании. Об этом Вы как полагаете?» В другом письме Митя пишет: «Год проходит, таким образом, без существенного дела, но я не считаю его далеко потерянным. Я все же прочел в разброд довольно много, сделал дольки во всех трех новых языках, преодолел знаменитую часть логики Милля». «Впрочем я замечаю, что 1-й год в университете у всех так или иначе исковеркан»^{78}.

Одно из своих писем от 29 мая 1881 года Д. И. Шаховской так и назвал «Итоги». Оно достаточно полно раскрывает его ожидания и результаты от учебы в университете. «Вы, вероятно, помните, — писал он, — с какими надеждами я вступал в университет. Я редко говорил с Вами об этих надеждах, но я писал вам из деревни об одной из них, тогда одной из главных — именно научиться быть с людьми, обращаться с ними… Все это неумение главным образом сводится к двум причинам: 1) недостатку искренней и горячей любви к человеку вообще и в отдельности, к неумению действительно живо привязаться к чему-либо живому, привязаться так, чтобы эта привязанность побеждала все прочее. 2) К излишнему самолюбию, боязни смешного, т. е. выставить себя в смешном свете… Есть, впрочем, этому еще причины: 1) просто влияние Варшавской обстановки, чисто формальное влияние: мне не для чего было стесняться, можно было быть как угодно и еще кое-что вследствие этой обстановки: просто враждебность польского населения и невозможность сердечных отношений. 2) Сознательность, Этого я Вам уже решительно объяснять не буду. Толкуйте как знаете, я, впрочем, думаю, что Вы понимаете. Так, значит, все это одно явление, которое, я надеялся, искоренится в университете. Я сделал здесь, кажется, некоторые усилия и главный успех в этом отношении это то, что я, кажется, вполне понял, что такое рационализм, которого я совсем как следует, кажется, не понимаю. Затем по убеждениям и в других отношениях сделаны тут успехи, с практической стороны, относительно «светского обхождения» во всех отношениях тоже, но все же я ожидал во всех этих отношениях от университета большего. Впрочем все, чего я ожидал, исполниться никак уже не могло. Затем от университетской жизни в Москве я ожидал выработки самостоятельности и решительности… Затем сближение с товарищами. Совсем как следует я сблизился с одним лишь Глинкой; есть у меня еще хорошие приятели, люди, которых я очень люблю и положительно расположен, но не могу вполне уважать. Кроме того, я поставил себя так, что, кажется, все меня уважают. Но все это далеко не достаточно. Нет у меня прежде всего полной искренности. Тут самое главное искренность личная… Отношения к товарищам представляются мне разнородными, смотря по моему настроению: то кажется все как следует и даже все вполне прекрасно, то все мерзко и гадко… Относительно науки сделал кое-что и работал даже довольно много, но массу времени потратил не производительно. Общественные дела наши принесли мне, кажется, много пользы своими действиями, в этом отношении я доволен. Общее впечатление этого года у меня таково: дурного я делал немного, но немного и хорошего»^{79}.

И вместе с тем с Московским университетом ему было «очень жаль проститься», «в сущности тяжело, даже очень». «Я мало видел здесь хорошего, но очень люблю его и оба эти обстоятельства… заставляют меня жалеть о нем. Затем, я все-таки здесь со многими познакомился, а для меня это дело первой важности»^{80}.

В жизни Дмитрия Шаховского с его переводом в Петербургский университет начинался новый этап, принесший ему новых друзей, укрепивший его во многих его надеждах и устремлениях, открывший ему новые горизонты.

Идеалы молодежи между тем претерпевали серьезные изменения. Переход Д. И. Шаховского в Петербургский университет по времени совпал с наступлением нового периода в жизни страны. Цареубийство 1 марта 1881 года расценивалось как национальная катастрофа в самых широких слоях населения. Крайний радикализм явился со всей неприглядностью, и даже ореол мученичества народовольцев не мог заслонить ущербность и очевидную бесцельность террора как метода разрешения насущных политических вопросов. Востребованными становились иные методы обновления жизни и иные общественные и нравственные идеалы, которые должны были выработать другие люди.