Князь Шаховской: Путь русского либерала - [16]

Казалось бы, проблема была ясна и ее решение представлялось простым. Но для Шаховского вращение в бурной студенческой среде создавало определенного рода трудности. «А дело в том, — писал он своему неизменному другу и наставнику, — что у меня ни с кем не завязывается совсем хороших сношений — вот в чем беда… Я говорил о круге как совсем не в том случае, что войти в него — это расширяет круг сношений, а в том, что для этого нужна искренность, полнота в отношениях к другим… Затем я полагаю, что может быть вообще способность ладить с людьми… не стесняться самому, а главное не стеснять других — и все это хорошие качества, которых у меня нет или, по крайней мере, присутствие которых зависит от моего настроения, очень часто дурного».

В этом смысле Шаховской называл самого себя «домом». Понять, что он подразумевал, можно из следующих его слов: «…что, если я-то не хочу быть домом, если мне это противно, если я все проблески силы хочу развить и, даже сознавая, что это невозможно, не могу с этим помириться. Ведь в этом-то и дело, что я не хочу быть тем, что я есть, и дело то еще осложняется тем, что я не всегда то, чем я быть не хочу».

Очевидно, что, будучи первокурсником, Митя серьезно занимался самоанализом и самопознанием, пытаясь разрешить онтологическую проблему существования собственного «Я». Не случайно, имея подобное мировосприятие и оценку окружающих в период учебы в Московском университете, Д. Шаховской сумел сблизиться только с Глинкой, ставшим действительно его товарищем и другом. (Имя этого товарища Шаховского осталось авторам неизвестным; сам Шаховской называет его по фамилии.) Первое впечатление, которое производил Глинка на окружающих, было, по словам Д. И. Шаховского, «очень хорошее и сразу сильное», хотя его многие в университете и не любили, «что и необходимо кажется для живого, сильного человека». В свою очередь, на Д. И. Шаховского он произвел впечатление «не то что неприятное, но и не особенно приятное с первого разу. Впрочем, я искал первые дни в университете чего-то совсем необыкновенного, и не мудрено, что никто, кажется, из студентов не удовлетворил моих ожиданий…».

Отец Глинки был мировым посредником, но он умер уже к тому времени, как Глинка учился в Московском университете. В семье остались мать и брат — гимназист V класса. Глинка окончил смоленскую гимназию первым учеником, поступил в Московский университет на историко-филологический факультет, но в середине года перешел на юридический факультет. По словам Д. И. Шаховского, он был не в пример «артистичнее» его самого, знал толк в музыке и даже сам иногда сочинял романсы. «Меня весьма любит и в университете ни с кем больше (кроме прежних товарищей смольян) не сошелся. Готов на разного рода благородные поступки и делом, а не словом, смешной, умный, забавный, остроумный, веселый — кроме разных «сибирей». Сибири у него смахивают на мои — только часто в другой форме выражаются. Он религиозен, но религия… одна из его сибирей; сознательность особая — другая сибирь».

Далее Шаховской продолжает: «…Человек он не в пример лучше меня — и особенно «органической силой» — которой и у него, впрочем, недостаточно. Увлекается больше меня, поэтому весьма склонен менять убеждения, что его часто мучает — да и вообще часто весьма он мучается — часто попусту, а по большей части кончается не попусту… К славянофильству отношение его меняется часто: на славянофильстве и споре о нем мы с ним и сошлись и много спорили — и всегда почти он относился к нему или слишком увлеченно, или слишком неприязненно — так иногда возьмет да и говорит —…ничего-то в русском народе нет». «В настоящее время к славянофильству относится критически, но, кажется, довольно спокойно».

Многократно в своих письмах М. С. Громеке, делясь впечатлениями о студенческой жизни, Дмитрий оценивает Глинку только с положительной стороны как «отличнейшего господина», «распрекрасного человека». В одном из писем он откровенно признается: «Наши с ним отношения еще как-то лучше стали, просто думать о нем отрадно. Да и молодец же он. В прошлом году он написал… прекрасное, основательное исследование об артелях (ведь он юрист), потом у него было дело с крестьянами… и он сделал его совсем хорошо. Когда я был у него в Смоленске, он к этому готовился, мы с ним об этом много толковали, и успешное окончание этого дела такое хорошее, великое торжество для нас обоих…»

И все же он испытывал недостаток в общении. Особенно ему было тягостно вдали от семьи. «Для человека необходимо влияние семейного начала — влияние если не собственной семьи, то… семьи другой… Есть, я полагаю, периоды в жизни человека, где это влияние не необходимо, и я полагаю, что вообще это и есть время студенчества. Но это только вообще… я полагаю, особенная черта русских студентов: для того, чтобы удержаться, для них (кроме исключений) необходимо бывать в семье»^{68}.

Это одна из важных мыслей Д. И. Шаховского, которая оказывала влияние на взаимоотношения его с окружающими и, в частности, определяла его позицию к семье Сиротининых, с которыми он познакомился опять-таки благодаря своему учителю М. С. Громеке. Тот еще в период своего студенчества в Москве довольно тесно сдружился с ними и впоследствии познакомил и своих учеников. Как вспоминал А. А. Корнилов, «когда Анна Николаевна (Сиротинина. —