Князь Шаховской: Путь русского либерала - [10]

В конце 1850-х годов Степан Громека подружился с Л. Н. Толстым. Когда же в 1864 году Д. А. Милютин набирал свой штат деятелей для проведения крестьянской реформы в Царстве Польском, то в их число, по рекомендации М. Н. Каткова, попал и С. Громека. Быстро выдвинувшись вперед, он вскоре стал губернатором в Седдецкой губернии. Но, не поладив с высшей администрацией, главным образом с Д. А. Толстым, бывшим в то время не только министром народного просвещения, но и обер-прокурором Святейшего Синода, Степан Громека в 1876 году вышел в отставку^{41}.

Михаил Степанович Громека имел не столь яркую биографию. Он получил образование в Московском университете, окончив историко-филологический факультет в 1875 году. Несмотря на свои блестящие дарования, Громека завершил учебу лишь действительным студентом, и это обстоятельство помешало его дальнейшей научной карьере. Только в 1882 году, выдержав экзамен в Варшавском университете, М. С. Громека бып удостоен ученой степени кандидата историко-филологических наук.

После окончания Московского университета полгода он прослужил помощником правителя канцелярии седлецкого губернатора с жалованьем 800 рублей в год. А с 1876 года начал учительствовать в гимназиях Варшавы — сначала во II женской (с окладом 1200 рублей в год), а с 1878 года — в VI мужской (за классное руководство к окладу прибавилось еще 160 рублей в год)^{42}.

С января 1878 года по август 1881 года М. С. Громека был штатным учителем русского и церковно-славянского языков, истории и географии в гимназии, где обучался Митя. Искренним чувством привязанности М. С. Громека проникся не только к своему ученику, но и к его сестре — Наталье Ивановне Шаховской, отличавшейся удивительной красотой.

Дмитрий Иванович волей-неволей оказался вовлеченным в круг взаимоотношений своего учителя и сестры, хотя и признавался в письме к М. С. Громеке от 23 июля 1879 года: «…я слишком неопытен, чтобы помочь Вам», «не понимая ни Ваших чувств, ни поступков сестры». В этом деликатном деле Митя принял на себя некоторые обязательства. В том же письме он писал: «Я считаю своим долгом стараться знать все, что Вы желаете предпринять относительно сестры, и по возможности оградить ее от всякого тяжелого чувства. В другом случае мое поведение не имело бы смысла; и было бы преступным».

Любовь М. С. Громеки оказалась безответной. Наталья Ивановна отвергла его настойчивые ухаживания и не приняла его чувств. К тому же М. С. Громека был постоянно обременен безденежьем и жизненным неустройством. Наталье Ивановне, привыкшей к другой жизни, нужно было проявить поистине большую твердость и усилие, решившись выйти замуж за гимназического учителя. Но главное, Дмитрий Иванович ясно осознавал, «что сестра не любила и не любит» его учителя, о чем и писал в одном из своих писем^{43}.

Изгнать из себя привязанность к Наталье Ивановне было почти недостижимо, принять отношения, которые предписывались чувством христианской любви, оказалось нелегко. Эта любовь оставила неизгладимый след в душе М. С. Громеки, человека ранимого, склонного к рефлексии и частой смене настроений, а порой впадавшего в депрессию.

Возвращаясь к варшавскому периоду жизни Д. И. Шаховского, нужно заметить, что именно благодаря М. С. Громеке он смог познакомиться с С. Е. Крыжановским и А. А. Корниловым. Впоследствии они поддерживали приятельские отношения и, обучаясь в обеих столицах, регулярно переписывались.

Сергей Ефимович Крыжановский (Сережка) был сыном уже известного нам директора I Варшавской гимназии, в которой с 1876 года учился Александр Александрович Корнилов (Адька). М. С. Громека приходился родственником Сергею Крыжановскому, отец которого вторым браком был женат на старшей сестре М. С. Громеки. Последний как-то заявил Дмитрию Ивановичу по поводу Сережки: «…я съел с ним во всяком случае более пуда соли»^{44}. А. А. Корнилов встретился с М. С. Громекой уже в самом конце пребывания в гимназии, поэтому знакомство с ним не оставило каких-либо глубоких и заметных следов в его душе.

Между собой Сережка и Адька в гимназические годы были очень дружны. В своих воспоминаниях Корнилов писал: «Ближе всего я сошелся с директорским сыном, долговязым Сергеем Крыжановским, которого няня Елена Захаровна прозвала «лавочником». «Из всех моих товарищей он по возрасту и по живости своего характера подходил ко мне более других. Сидя с ним на одной скамейке и будучи младшими в классе, мы являлись обыкновенно затевалами всяких гимназических шалостей, к которым класс наш вообще проявлял излишнее стремление»^{45}.

С Шаховским приятели познакомились при весьма интересных обстоятельствах. Как-то раз М. С. Громека отрекомендовал Митю Александру Корнилову как кавалера для танцевальных вечеров. Однако, когда Дмитрий получил приглашение на один из таких вечеров, выяснилось, что он танцевать не умеет. Тогда в квартире отца Мити, в его кабинете, состоялось не только обучение Шаховского правилам кадрили, но и первое общение будущих друзей.

Вторая встреча произошла на вечере, устроенном Михаилом Степановичем для выпускников. Среди приглашенных оказались и Адька с Сережкой. «Помню, — писал Корнилов, — что пирушка эта была очень веселая, хотя, ввиду недостатка посуды в холостой квартире Громеки и Микешина, мы пили венгерское вино даже из одеколонных фляжек; пели разные студенческие песни и хоры из разных опер, причем, я помню, что развеселившийся Дмитрий Иванович напомнил, к моему удивлению, какой-то мотив, который нам не удавался. Удивился я этому потому, что Дмитрий Иванович в то время представлялся мне таким скромным и никогда не выходившим из сферы книжного учения человеком, что я не подозревал даже за ним возможности знания разных мотивов»