Князь Семен Пожарский и Конотопская битва - [38]

Златом и серебром,

Да и женки прелестными,

И душами красными девицами!»

Отвечает Пожарской-князь

Самому хану Крымскому:

«А и гой еси, Крымской хан,

Деревенской шишиморы!

Я бы рад тебе служить,

Самому хану Крымскому,

Кабы не скованы мои резвы ноги,

Не связаны белы руки

Во чембуры шекловые,

Кабы мне сабелька вострая,

Послужил бы тебе верою

На твоей буйной голове,

Я срубил тебе буйну голову!»

Скричит тут Крымской хан,

Деревенской шишиморы:

«А и вы, татары поганые!

Увезите Пожарского на горы высокие,

Срубите ему голову,

Изрубите его бело тело

Во части во мелкие,

Разбросайте Пожарского

По далече чисту полю!»

Кабы черные вороны

Закричали-загайкали,

Ухватили татарове

Князя Семена Пожарского,

Повезли его татарове

Они на гору высокую,

Сказнили татарове

Князя Семена Пожарского,

Отрубили буйну голову,

Иссекли бело тело

Во части во мелкие,

Разбросали Пожарского

По далече чисту полю,

Они сами уехали

К самому хану Крымскому.

Они день-другой не идут,

Никто не проведает.

А из полку было государева

Казаки двоя выбрались,

Эти двоя казаки-молодцы,

Они на гору пешком пошли

И взошли тута на гору высокую,

И увидели те молодцы

То ведь тело Пожарского:

Голова его по собе лежит

Руки, ноги разбросаны,

А его бело тело во части изрублено

И разбросано по раздолью широкому.

Эти казаки-молодцы его тело собрали

Да в одно место складовали,

Они сняли с себя липовой луб

Да и тут положили его,

Увязали липовой луб накрепко,

Понесли его, Пожарского,

Конотопу ко городу.

В Конотопе-городе

Пригодился там епископ быть,

Собирал он, епископ, попов и дьяконов

И церковных причетников

И тем казакам, удалым молодцам,

Приказал обмыть тело Пожарского,

И склали его бело тело в домовище дубовое

И покрыли тою крышкою белодубовою.

А и тут люди дивовалися,

Что его тело вместо срасталося.

Отпевавши надлежащее погребение,

Бело тело его погребли во сыру землю

И пропели петье вечное

Тому князю Пожарскому.

Иллюстрации

>Русские доспехи XVII в. Московская Оружейная палата

>Терлик — служебный кафтан московских чинов

>Вооружение знатного крымско-татарского воина XVII в.

>Худ. М. Хмелько. «Навеки с Москвой, навеки с русским народом» (Переяславская рада 1654 г.)

>Царь Алексей Михайлович. Портрет 1672 г.

>Зерцальный доспех царя Алексея Михайловича 1663 г.

>Гетман Иван Выговский. Портрет XVII в.

>Вооружение «крылатого» гусара. Вторая пол. XVII в.

>Вооружение польского воина казацкой (панцирной) хоругви

>Битва под Конотопом 28 июня. Первый этап боя

>Речка Куколка у Шаповаловки. Фото автора

>Современный мост через Куколку между Сосновкой и Шаповаловкой на месте переправы XVII в. Фото автора

>Поле битвы, на дальнем плане — урочище Сарановка. Фото автора

>Битва под Конотопом 28 июня. Второй этап боя

>Часовня в Шаповаловке, в память всех павших в битве 1659 г.

>Каменный крест в урочище Сарановка. Фото автора

>Худ. Н. Сверчков. «Смотр войск царем Алексеем Михайловичем»

>Вооружение русского воеводы середины XVII века. Московская Оружейная палата

Рецензия

Т.Г. Таирова-Яковлева: Бабулин И. Б. Князь Семен Пожарский и Конотопская битва

Попытки вытащить из небытия забытые события далекого прошлого и превратить их в поле боя современных историков — лично у меня вызывают искреннее удивление. Как может человек ХХІ века воспринимать своей личной обидой или радостью сражения, победы или поражения более чем трехвековой давности? Тем не менее, стоило одним отметить нелепый юбилей битвы, которая не имела никакого глобального значения для исторических судеб Украинского гетманства и России, как вторые яростно бросились в бой, находя нелицеприятные аргументы для своих оппонентов.

В таком личностно-эмоциональном подходе тонет научная составляющая исследований — и это явно видно на примере рецензируемой работы И.Б. Бабулина.

Любая историческая работа начинается с обзора историографии и источников. В небольшой книге, представляющей собой, по сути, брошюру, сделать развернутый анализ работ предшественников, разумеется, невозможно. Однако хотя бы дать представление об основных школах и истории развития исторической науки рассматриваемого периода — необходимо. Тогда вряд ли бы возникло впечатление, что украинские исследователи записаны в огульные «враги». И. Б. Бабулин заявляет, что русскую армию украинские историки называют «оккупационной» — но такая лексика присутствует в политизированной публицистике, но вовсе не в академической украинской науке.

Бабулин пишет: «В 90-е годы прошлого века, на волне националистической истерии в украинской исторической науке, многие видные исследователи (В.А. Смолий, В.С. Степанков, Ю.А. Мыцык, О.М. Апанович и др.) ранее прилежно освещавшие события с марксистко-ленинских позиций, вдруг неожиданно изменили свои взгляды и стали украинскими самостийниками и "патриотами"». Честно говоря, мне не ясно, почему у И.Б. Бабулина слово патриоты взято в кавычки. Или он не считает возможным существование украинского патриотизма? Вообще, человеку не самого юного возраста, не подобало бы упрекать коллег в следовании «марксистско-ленинским позициям». Как известно, не было ни единого историка от студента до академика, который не был бы вынужден им следовать в советские времена. Но в отношении светлой памяти Олены Апанович такое обвинение звучит особенно некорректно, и я не могу не вступиться за ее честь.