Князь Русской Америки. Д. П. Максутов - [5]

С американцем русского происхождения Виктором Порфирьеви-чем Петровым, работавшим в свое время на Госдепартамент, автор познакомился во время экспедиции в города Тотьму и Великий Устюг Вологодской области — «метрополию» Русской Америки. Этот русский американец всем своим творчеством стремился доказать, что наши соотечественники — такие же полноправные созидатели Соединенных Штатов, как и белые англосаксонские протестанты. Правда, самого В. Петрова, въехавшего в США из китайско-русского города Харбин, американский иммиграционный чиновник записал: белый китаец.

Русско-американский профессор В. Петров дал сдержанно высокую оценку автору. Правда, не за первые публикации о Д. Максутове, а за игру на фортепиано в салоне экспедиционного судна. Мол, что это за Ван Клиберн объявился во втором часу ночи.

Когда Плутарх принимался за свои сравнительные биографии, он хотел показать, что почти добровольно вошедшая в состав Римской империи Греция внесла вклад в общее дело своими героями и богами, не уступающими римским. Уникальная история Аляски дает возможность Плутархам нашего времени показать общих для России и Соединенных Штатов героев, их общий вклад в историю двух стран.

^^

Князь Д. Максутов и его предместники не могут быть исключены из американской истории. Хотя следует признать, что сегодня интерес к русской странице своей истории в Соединенных Штатах, мягко говоря, не поощряется. Американцы в последнее время стали воспринимать русское историческое наследие преимущественно в контексте влияния на аборигенов. Ну, хоть так не забывают.

В составлении исторической биографии есть два относительно проторенных пути: писать по рубрикам или по годам. Первый путь подразумевает выделение в отдельное рассмотрение родословной, службы, личной жизни, взаимоотношений и прочих связей. Разделы можно дополнить рассказами очевидцев, признаниями и самооговорами. Это очень эффективный путь составления досье на современников. Автор когда-то освоил, как изучать живущих, наблюдая за ними, устанавливая существенные контакты, изучая документы. Но анализ, не подкрепленный синтезом, на выходе зачастую порождает исторических Франкенштейнов. Уставший от «расчлененки» в повседневной жизни, автор пошел вторым путем и выбрал традиционную хронику.

К сожалению, пришлось пренебречь заветом отечественной исторической школы — рассказывать об истории Куликовской битвы или Русской Америки так, как если сам не знаешь, чем это все кончится. Вроде и так все знают, чем кончилось. Но автора оправдывает только вера в то, что «генетическая» русская прививка пошла американцам на пользу, а Русская Америка вовсе не кончилась. Не удалось в полной мере показать события тех лет глазами самого героя. Пришлось давать минимальные закадровые комментарии масштабным событиям, прессовать время через будущее в прошедшем.

Многолетнее знакомство с Татьяной Дмитриевной Максутовой, праправнучкой последнего Главного правителя Русской Америки, исключает всякие подозрения в беспристрастности автора, взявшегося изложить эту семейную хронику. Княжна Татьяна Дмитриевна систематизировала и «рассекретила» семейный архив. Без ее участия эта книга вообще не могла быть написана.

Дело в том, что ее отец Дмитрий Дмитриевич Максутов, член-корреспондент АН СССР, гордость отечественной оптики, постоянно опасался за свою семью. Бывший белый офицер мог оказаться репрессированным в любой день и час. В свою очередь, его отец, страшно сказать, был офицером-белоэмигрантом, а дед — тот самый Главный правитель Русской Америки — царским адмиралом.

Все это заставляло советского астронома прятать и редактировать семейные архивы. Он тщательно ретушировал погоны на семейных фотографиях морских офицеров, хранил многие исторические документы подальше от чужих глаз.

Момент, когда советский астроном с мировым именем перестал опасаться репрессий, можно установить достаточно точно по рассказу Александра Борщаговского. Рассказ в данном случае — не литературный жанр, а беседа маститого писателя с автором этих строк. Александр Михайлович заканчивал роман «Русский флаг», посвященный обороне Петропавловска от англо-французской эскадры, к столетию славных событий. Он был вынужден несколько торопиться, поэтому пренебрег отдельными деталями.

Уместно привести весьма искусственную конструкцию А. Борщаговского, где характеры и мировоззрение братьев Максутовых разнятся по произволу романиста: «На фрегате Дмитрия и Александра считают родными братьями: оба они Максутовы и оба Петровичи. В действительности же Дмитрий, троюродный брат Александра, осиротел в раннем детстве, был взят в дом князя Петра Ивановича Максутова и усыновлен. ...Александр и Дмитрий не только росли вместе, они вместе обучались в Морском корпусе, — честолюбивый Александр отстал от Дмитрия в производстве в мичманы всего на несколько месяцев. Но люди они совсем разные. Один — живой и общительный, другой желчный, ироничный, порою несносный педант и ментор. Старший — душа нараспашку, гусарская вольница; младший — безупречный офицер, подтянутый, строгий. Дмитрий склонен забывать о дистанции, отделяющей его от матросов; у Александра эта дистанция в холодном взгляде, в резкости тона, в сухости, с которой он разговаривает с нижними чинами. Дмитрий — поэтическая натура, песенник; Александр — искусный, но холодный музыкант». Примечательно, что персонажи получают маски на самых первых страницах романа, как замечания для господ актеров в пьесе. Приведенные характеристики и биографии братьев Максутовых, мягко говоря, далеки от действительности, но не оскорбляют героев и позволяют решить какую-то художественную задачу. Силой мастерства А. Борщаговского было достигнуто главное: князья Максутовы вошли в пантеон героев Отечества.