Князь Олег - [174]
Вальдс внимательно посмотрел на постаревшего Олега и вдруг тихо спросил его:
— Как думаешь менять нас, великий князь?
Олег призадумался. Да, у Вальдса одна дочь, и та замужем за великим наследником. Но…
— Ты оставишь за собою что захочешь, — не долго думая, ответил Олег. — Ну, а в твою дружину главою поставишь того, кому больше всего доверяешь.
— А ежели княжич будет иметь виды какие-нибудь на мою дружину?
— Какие виды? — хотел было возмутиться Олег, но понял, что Вальдс прав: у Олеговых малых князей нет наследственных прав на владение своими дружинами и их землями, и надо обязательно эти права им предоставить, иначе какой же интерес подчиняться великому князю, который сидит далеко, в теплом городе, и знать не знает, каково им приходится в северных холодных краях. — Завтра, на трезвую голову, мы с тобой, Вальдс, обмозгуем все, да и права Ингваря надо четко обозначить, чтоб он не наломал дров без надобности, — согласился Олег и добавил: — И в первую очередь надо Новгород определить во всех делах.
— В каких это, ежели не секрет? — спросил Вальдс.
— В деле охраны северного края, сбора дани и управления. Вечевые сборища все еще шумят на Славянском холме-то, — пояснил Олег.
— Шумят иногда, но по делу! И у нас, во Плескове, шумят, но дурного, откровенно сказать, я там мало слыхал, — искренне заметил Вальдс. — Я бы не советовал никому замахиваться на вечевой сбор, — помолчав, проговорил Вальдс и посмотрел на нахмурившееся лицо великого князя.
— Ну, коли так… подумать надо, — ответил Олег. — А в целом, я думаю, те законы, которые бытовали у нас в Рарожье и которые перешли к нам от датского короля Фротона[69] вместе с его рунами, пока не нуждаются ни в добавлениях, ни в исправлениях. Как ты думаешь? — задумчиво спросил Олег Вальдса.
— Ну, я помню, еще твой отец, наш вождь Верцин, говорил, что Фротон соблюдал стремление всех народов к справедливости. Я думаю, законы рун Фротона должны жить вечно, ибо они создавались в землях наших предков, — уверенно заметил Вальдс и, спохватившись, спросил у Олега: — Значит, христианство не хочешь признавать, несмотря на договор с греками?
— Господа греки, зная о моей вере в Перуна, Святовита, Велеса и Радогоста, даже не заговаривали со мной о христианстве, — засмеялся Олег.
— А Айлан?..
— Я своего Бастарна на тысячу Айланов не променяю! A-а, хватит об этом! Пошли-ка кого-нибудь в медушку, у меня кубок что-то быстро опустел! — засмеялся Олег, наблюдая за беседой своих «Лучеперых» дружинников. «Как же решить вопрос с их земельным наследством? — озабоченно подумал он, глядя на их веселые, немного хмельные лица, выражавшие довольство радушной встречей с изборянами и плесковичами. — A-а! Пока Ингварь здесь, да Ольга внимает каждому слову моему, да и друзья не закрыли уши алмазами, скажу-ка я им все прямо в сей час», — решился он и потребовал тишины.
Все выжидательно замолкли, нетерпеливо Поглядывая на собирающегося с думами великого киевского князя.
— Я решил объявить вам именно сейчас о наследственных правах на дружину и ту землю, на которой стоят ваши городища и которая кормит вас. Никто отныне из великих князей не будет иметь права отбирать у вас ваши дружины и ваши земли, кои вы имеете полное право передавать по наследству своим чадам как по мужской, так и по женской линии! Свиток наследственных прав русских князей и бояр мы почнем вести нынче же, и я наказываю сыну первого великого князя Рюрика и моему наследнику, князю Ингварю Рюриковичу, блюсти в строгости наследственные права всех малых князей и их бояр, ибо без соблюдения сих важнейших прав не укоренится наша русьская государственность, вершиной которой является справедливая власть великого князя над малыми. Да будет тако! — завершил Олег, подняв кубок, и его «Лучеперые» троекратно подтвердили волю своего великого князя…
Прозимовав в Плескове и проследив, как идет сбор дани с кривичей, Олег убедился в правоте своих решений. Да, дани хватало и на малую дружину, и на отправку в Киев, и для дружины великого князя, которая продолжала вести строительство оборонительных сооружений на самых дальних окраинных землях Руси и требовала немалых расходов.
Оставалось одно: побывать в строптивом Новгороде, который, пока дружину там держали Дагар и Гюрги, выполнял все требования великого киевского князя и даже по триста гривен серебром дань платил. Но сейчас, когда Дагар и Гюрги постарели и надо немедленно решать, кого сажать на место этих отважных меченосцев, Гостомыслово городище вспомнило о своих свободолюбивых порывах и решило вновь позабавиться над постояльцами Рюрикова городища.
— А разве нельзя туда посадить Ленка? — спросил Ингварь, знавший, что в Рюриковом городище с делами охраны края справится не каждый.
— По делу бы можно… — нехотя ответил Олег, не зная, как сказать правду княжичу.
— Ты не хочешь? — понял Ингварь. — Из-за Ясочки и внуков?
— Да! Не хочу! Не хочу жить в старости без любимых детей! Я не заслужил этого! Ты столько времени проводил в любви и неге возле Ольги, а я все это время укреплял и расширял наши владения и теперь должен лишиться семьи?
В том включены романы А. И. Красницкого (Лаврова) «В дали веков» и Г.Ф. Петреченко «Рюрик», рассказывающие о жизни «первого самодержца российского» (Н. М. Карамзин). Написанные в разное время, с разных позиций, романы удачно дополняют друг друга и помогают читателю наиболее полно представить личность Рюрика.
Исторический роман Г. Петреченко «Рюрик» освещает жизнь первого великого князя Древней Руси (IX в.) и повествует о событиях, непосредственно связанных с борьбой христианской религии с язычеством. Роман рассказывает о жизни варягов-руси до прихода на Русь в первые годы после их переселения к нам в процессе становления русской государственности.Роман был впервые издан издательством «Флокс» в Нижнем Новгороде в 1994 г. и вызвал широкий интерес у читателей. Международным фондом «Культурная инициатива» с подачи Информационного центра «Сорос — Нижний Новгород» роман рекомендован для обязательного прочтения студентам 1-го курса вузов России и СНГ и учащимся 8-х классов общеобразовательных школ по программе «История России», а также учащимся 10–11-х классов по программе «Литература России XX века».
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Новый роман известного писателя — историка А. И. Антонова повествует о жизни одной из наиболее известных женщин Древней Руси, дочери великого князя Ярослава Мудрого Анны (1025–1096)
О жизни и деятельности одного из сыновей Ярослава Мудрого, князя черниговского и киевского Святослава (1027-1076). Святослав II остался в русской истории как решительный военачальник, деятельный политик и тонкий дипломат.
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.