Князь Кий: Основатель Киева - [11]

Но вот среди гарпиев началось движение. Кий услышал резкие и протяжные звуки рожков и труб, призывавших к атаке. И тотчас донёсся рёв толпы, даже сквозь мягкий подшлемник, закрывавший уши, он был явственно слышан, и у Кия по спине пробежали мурашки. Гарпии, вскинув вверх мечи и пики, бросились вперёд.

К Кию повернулся Мадит, сверкнул глубоко посаженными чёрными глазами, весело прокричал:

   — Ух, зададим жару этим дикарям!

В битве он не впервой, им владел только азарт, страха не испытывал или умело скрывал его. Но, от подбадривающих слов Кию легче почему-то не стало.

Прозвучали звуки рожков, и аварский клин двинулся навстречу противнику, сначала медленно, но затем всё более и более набирая скорость. Кий увидел быстро приближающихся воинов с длинными пиками, на которых виднелись крюки. «Стаскивать с лошадей будут, — мелькнуло у него в голове. Он уже целился своей пикой в рослого воина, который бежал навстречу ему. Кий ударил его остриём пики прямо в плетёный круглый щит; только лёгкий толчок в руке ощутил он, когда она прошла сквозь щит в тело врага; тотчас резким рывком рванул пику с обмякшим телом и нанёс удар в другого гарпия. Первая его жертва оказалась чуть ли не у самой морды коня; под весом двух человек пика обвисла; Кий обрубил ремни спереди и сзади, и она рухнула на землю. Он заработал мечом.

Вокруг него уже бушевало сражение, удары мечей, дикие выкрики, ржание коней, стоны раненых, но этот невообразимый шум как бы отошёл в сторону, Кий почти не слышал его. Всё его внимание и силы были направлены на то, чтобы поразить врага и уберечься от мечей и пик, которые были направлены на него. Он мечом со всей силой ударил подвернувшегося под правую руку гарпия, видел, как надвое раскроил и матерчатый шлем, и скрытую под ним голову. И тут же почувствовал, как крюк вцепился ему в плечо, развернулся и мечом перерубил деревянное древко. Тут же увидел спину, рубанул её, оставив кровавую полосу... Рука, привычная к молоту, работала не уставая, из-под меча летели щепки деревянных щитов, никли тела воинов, скашивались набок срубленные головы, вылетали из рук выбитые мощными ударами мечи. По шлему и панцирю тенькали стрелы, в щит били мечами и топорами, но металл, произведённый рабами Каменска, защищал его.

Железный строй аварского клина медленно, но неуклонно прорубался сквозь толпу слабовооруженных и плохо защищённых гарпиев. Наконец, повергнув последнего противника, Кий вырвался на свободное пространство; перед ним расстилалась равнина, свободная от войска. Гарпии были разрезаны напополам. Он немного проехал, чувствуя, как следом за ним движется масса конницы, и стал разворачиваться.

Теперь катафрактарии напали на противника с тыла, рубя и коля их в спины. Гарпии дрогнули и побежали. Преследование противника взяла на себя лёгкая конница, за ней побежали и пешие воины...

Кий остановил коня, долго стоял, успокаиваясь. Дрожал каждый мускул. Он ещё жил горячкой боя, не в силах сдержать себя.

Подбежал оруженосец, распутал панцирь, помог сойти с коня. Скинув остальное вооружение и оставшись в рубахе и штанах, Кий почувствовал себя легко и свободно.

Подскакал Мадит, прокричал азартно:

   — Садись на коня, поскачем за добычей! Ох, говорят, здесь и девицы-красавицы! Натешимся вволю!

Кий устало махнул рукой:

   — Без меня...

Он навидался картин грабежа ещё на Руси, сполна хлебнул рабской жизни и не хотел смотреть на подобное сейчас, после боя.

Кий прошёлся по лугу и присел на берегу Днестра. Течение реки было спокойное, даже ветерок не трогал её ровной поверхности, только птички, носившиеся над самой водой, касались порой её, оставляя за собой ровные круги, которые медленно расходились и пропадали. Возле берега, на отмели плескалась рыба — крупняк гонял мальков. Было тихо, словно и не пронеслась только что жестокая битва над этими местами...

Внезапно скорее чутьём, чем слухом, Кий почувствовал опасность сзади и резко обернулся. В тот же миг, прошуршав, в левое плечо впилась стрела, её окровавленный наконечник выглянул перед его лицом. Он увидел, как зашевелились кусты и кто-то стремительно убегал, только ветки трепетали, указывая путь беглеца. Это был, конечно, гарпий, спрятавшийся во время сражения.

Кий, превозмогая боль, приподнялся и крикнул. Он кричал изо всех сил, но изо рта вырвался лишь слабый звук Но его услышали, подбежали. Один из воинов ловко отломил наконечник, второй, держась за оперение, осторожно вытащил древко стрелы. Кию стало легче, но обильно полилась кровь. Рану заткнули тряпочками, позвали лекаря. Настоем трав он обработал рану, перевязал чистой холстиной, а потом его перенесли в палатку, где лежали другие раненые; возле них хлопотали лекари-травники.

К вечеру вернулись преследователи. Каждый тащил добычу, на верёвках вели рабов. На средину поля боя жрец воткнул меч — символ бога войны. Затем воины наносили кучу хвороста — это был алтарь для жертвоприношения. Возле него поставили большую чашу. Среди пленных отсчитали каждого сотого, подвели к алтарю. Жрец из кувшина поливал голову каждого предназначенного для принесения в жертву воина, произнося при этом какие-то заклинания. Потом их по очереди подводили к поваленному дереву, и жрец отрубал им правую руку и отбрасывал в сторону. После этого воины вели жертвы к чаше, наклоняли над ней их головы и кинжалами перерезали горло; кровь лилась в чашу. Когда все жертвы были умерщвлены, трупы их отнесли и бросили в овраг, а кровь из чаши выплеснули на хворост.