Князь Диодор - [16]

Всем хороша была Мирква с этой стороны, глаз радовала, и сердце грела, вот только… Почему же только с этой стороны она так смотрелась? Должно быть, пробуя избавиться от ненужных мыслей, князь Диодор погнал коней шибче, чем привык в походе. Его Самвел, даром что здоровый был и свежий, пошел, как гонцовый конь, без устали забирая снежную и скользкую дорогу под копыта. Да Огл под Стырем не отставал от привычного своего вожака, увлекая хоть и нагруженную больше обычно, но все же привычно заводную Буланку. А вот остальные коняшки…

Князь попробовал сообразить, может дело в том, что он приказал Стырю коней все же не перековывать на зимние подковы. Им же только чуть нужно было по зимнику пройти, до Руговы, верст под тыщу, не больше. Что это для хороших коней за путешествие?.. А там, на западе, наверное, и снега нет, только дороги мощеные, тогда шипастые подковы на них будут ноги коням бить вовсе немилосердно. Он и Дерпену сказал, чтобы к тому был готов, а уж о тех двух лошадях, которые он для батюшки и мага прикупил у князя Аверита, и говорить нечего, их Стырь и сам бы на шипастой подковке за ворота не пустил.

Но в общем, пока лошади еще красовались, легко держали рысцу, зато седоки… Дерпен, конечно, справлялся, и конь у него — огромный, угольно-темный, с широченной грудью и такими высокими ногами, каких Диодор даже у верблюдов не видел, шел не очень верно и размашисто, но все же шел. Только неровно, то прибавит, даже Самвела перегонит, то вдруг отстанет, забив холодным воздухом легкие. А вот батюшка Иона на своей кобылке, со странным для лошади именем Щука, отставал. Хотя, пожалуй, еще не по своей вине, силы у батюшки были, он мог, пожалуй, в таком темпе, не один день скакать. Зато Федр Густибус на странном, невысоком коньке, которого неизвестно почему Стырь выбрал изо всех, вероятно, не просто так названный Недолей, вовсе стал болтаться в седле, как избитый банный веник, а не всадник, едва они прошли верст тридцать, до Звенийска.

Князь даже спросил Стыря, когда они приостановились в Звенийске, чтобы и коням дать роздых, и перекусить чего-нибудь в обычном придорожном трактире, и Густибусу с батюшкой придти в себя:

— Ты чего это Густибусу такого одра выбрал? Вроде про кобылку говорил?

— Э-э, князюшка мой, — отозвался Стырь, отводя глаза, по своему обыкновению, когда хитрил, — кобылку я почел батюшке Ионе более подходящей. А на этого Недолю ты бы поглядел, когда он в галопе… Ведь нам не о том нужно беспокоиться, что маг-то наш на дороге болтается, сразу же видно, что он не ездок… Зато, если гоньба начнется, скажем, от погони уходить, этот его Недоля так плавно пойдет, что и маг усидит. — Он даже вздохнул, картинно, чтобы князь в нем не сомневался и больше не спорил. — Каким бы снулым до того не казался.

— Так ты об этом подумал? — спросил князь. — О том, чтобы в карьере маг не оставал?

— О чем же еще думать?

— Надеюсь, от погони нам уходить не придется. Зато на дороге он…

— Кто знает, князюшка, кто знает? — Стырь уже смотрел смелее. — Лучше быть всяко готовым, аль нет?

Ох не любил князь, когда Стырь простачком прикидывался, и когда говорил не на чистой рукве, а с этим своим южным балаканьем… Но делать нечего, покупать еще одного коня князь не решился, кто знает, вдруг Стырь правым окажется? Шли-то по таким путям, что по-разному могло обернуться.

В дорогу втянулись легко, но так всегда бывает, когда только из дома выходишь, хотя и думалось о разном, и все больше о грустном… Сильнее всего князя беспокоило, что ему не все обещанные деньги выдали, добавили еще какие-то аккредитивы к тамошним, западным банкам, хотя и сказали, что с этим у них там все очень культурно обстоит, стоит только предъявить, как тут же соберут указанную в бумаге сумму. Такого опыта у князя с западниками не было, он-то привык к весьма непростым выплатам, что у них в армии с восточниками случались. Но понадеялся, что на этом его, все же, казначейские дурачить не станут.

Еще ему приходило в голову, что сам он, как вотчинный хозяин, пожалуй, не слишком хорошо поступил, так-то быстро отправившись в путь, не поинтересовался, что в Руже его творится… Ведь одно дело — письма всякие, и совсем другое, если бы он своими глазами посмотрел, или в крайности, управляющего к себе вызвал, тогда бы яснее было.

И ведь мог он, при желании, немного поупрямиться, дождаться кого-нибудь из имения, всего-то на неделю бы и задержался. Тогда бы у них и денег было больше, правда уже не государевых, а его собственных, но ему бы стало спокойнее… Все же и до него доходили слухи, когда на учебу какую-нибудь, или по другим обязанностям посылали людей на запад, там студиозусам подголадывать приходилось. А теперь одна только надежда и осталась, что князь Аверит, которому Диодор оставил что-то вроде доверенности, присмотрит за всем… Хотя и был Аверит хозяин известный — ему бы только с дивана не слезать, да чтобы графинчик стоял уютненько под рукой… Эх, неправильно все же Диодор свое устроил.

На третий день Дерпен не выдержал, после небольшого спора, который походил на препирательства ветерана-командира с не очень удачным солдатиком, содрал-таки с мага его зимнюю рясу, и заставил нацепить один из своих кафтанов, который смотрелся на маге, как лошадиная попона на козе. Густибус по-прежнему протестовал, но… прошли день, и он успокоился, вдруг сообразил, что стало ему и легче в седле, и что-то там у него уже меньше побаливало. Хотя и продолжал он в седле болтаться киселем, особенно на третьем-четвертом десятке верст дневного перехода.