Но Сильвестр, несмотря даже на то, что за время своего пребывания в Ыркистане успел проникнуться симпатией к мудрому шаману ырок, все же не стал рисковать и, воспользовавшись уже опробованным способом перемещения своего тела в пространстве, исчез.
Вождь ырок, заметив исчезновение Сильвестра, выразил неподдельное удивление, а шаман Алвис, сдержанно улыбнувшись, оборвал фразу на полуслове. Хейнрик, выругавшись, смерил правителей Ыркистана гневным взором и, с безуспешно скрываемым недовольством, распрощавшись с ними, уже скоро покинул Дикие земли.
— Не стоило так обращаться с послом императора, Алвис, — заметил вождь, когда бледный от природы и от ярости Хейнрик ушел. Он провел в воздухе рукой и в появившемся гладком мареве показал шаману мыс Курган Тифуса с высоты птичьего полета, полный ровными рядами многотысячной и явно хорошо дисциплинированной армии императора. — Скоро эти легионы вместе с нашими колдунами и войнами выступят на Селенвуд. Рибхукшаны уже изнемогли в окружении и падут от одного лишь звука нашего марша. За Селенвудом последуют Маунгат и Халдор, войска которых я даже не могу показать для сравнения, потому что их попросту нет. И стоит ли после этого напомнить о титане, который вот-вот воскреснет и тоже окажется на стороне императора? — Вождь взмахом руки убрал шпионское око своего тотема и, уже глядя прямо на шамана, завершил все сказанное словами: — Если ты продолжишь сомневаться в правильности моего решения и союза с зарождающейся империей, то я, в свою очередь, начну сомневаться в твоей мудрости, Алвис, ибо отчетливо вижу расстановку сил на Мидгарде. И мы на стороне сильных.
Шаман пожал плечами.
— Я лишь опасаюсь, что погубив всех врагов на Мидгарде, император возьмется за союзников. Что до расстановки сил, скажу только, что если бы слабые никогда не противились сильным, не было бы борьбы и слабые не становились бы сильными. Я покоряюсь твоему решению, вождь, хоть и не разделяю его, и вот за это ты вправе усомниться в моей мудрости.
***
Примерно в это же время, на землях Раскола, Бенедикт Тит, после неожиданного отказа гильдии магов от союза с империей и еще более неожиданного известия о их союзе с некромантами, общался с советом старейшин Некрополя. Аудиенции он добился не сразу, потому как в некромантской общине полным ходом шла подготовка к отплытию на Мидгард, но и добившись ее оказался недоволен результатами встречи.
— Меня зовут Бенедикт Тит, — представился он, когда был допущен до совета старейшин. — Я здесь от имени его величества императора Мидгарда Себастьяна Таларского и…
— Мы знаем кто ты такой, — прервал Бенедикта Зигфрид. — И мы уже отказали твоему господину.
— Да, но после этого, как нам стало известно, приняли сторону его противника и, тем самым, стали врагами империи, — заметил Бенедикт и, будучи возмущен длительным ожиданием и неуважительным к себе отношением, добавил: — А врагов своих император не пощадит.
— Так ты угрожаешь нам? — уточнил король-лич, недобро сверкнув угольком тлеющего глаза и подаваясь немного вперед на своем троне.
— Предостерегаю и призываю к благоразумию, — пояснил Бенедикт, бесстрашно делая шаг на встречу старейшинам, и громко, чтобы его слышало как можно больше народу, добавил: — И хочу чтобы каждый некромант Некрополя знал, что если среди них найдутся несогласные с решением старейшин, они будут приняты империей.
— Убирайтесь! — процедил сквозь клыки и зубы Каин. — Мне не по душе все князья Талара, за былую их готовность потакать тем из моих сородичей, что не смирились со своей природой, однако, коль уж стоит выбор кого из братьев Таларских поддержать, я выберу того, против которого имею лишь застарелые обиды, ибо предатели вроде вас и Себастьяна будут мне противны всегда. Среди некромантов вы таковых не найдете.
— Что-ж, если это ваше последнее слово… — протянул Бенедикт и, когда Зигфрид кивнул, Каин высокомерно вскинул голову, а Мортус, как и после разговора с Сильвестром, ограничился неопределенным жестом, ушел.
Однако, возвратившись на свой корабль Бенедикт решил повременить с отплытием на случай если все же в Некрополе найдутся предатели и, как оказалось, не зря. Всего лишь через пару часов ожидания, со стороны топей мертвецов появилось темное облако. Оно окружило собою весь корабль, медленно сжалось, стало более густым и, наконец, материализовалось на палубе в темную фигуру архонта смерти. Мортус шаркающей походкой приблизился к Бенедикту и протянул ему свою костлявую черную руку.
— Когда мои братья некроманты потерпят поражение, я хочу оказаться на другой стороне, — сухо произнес он.
Но Бенедикт Тит не торопился пожимать его руку.
— Старейшина Кайн ясно дал понять, что среди некромантов нет предателей, — сказал Бенедикт. — Почему я должен верить вам?
— Я могу уничтожить свиток «Голиаф» или выкрасть его для вас, — прозвучало весьма заманчивое предложение; но Бенедикт отверг его.
— Императору нет дела до «Голиафа»! В нем наши противники видят пустую надежду. Когда она себя не оправдает, империи это будет только на руку.
— Тогда, — задумался Мортус, — что я могу для вас сделать?
