Вот с ним-то у князя и состоялся отдельный разговор, пока в порту шла перегрузка посольского добра с речных судов на морские корабли. Потому как мало кораблей, не мало, а защищать собственное судоходство флот обязан, раз уж он создан, так что Бакину предписывалось всю навигацию почаще крейсировать вдоль ливонского побережья, и особенно Колывани, следя за тем, чтобы чёртовы паписты не грабили русских купцов. А коли такое непотребство вскроется, то бить врагов нежалеючи, пусть даже они будут под орденским или колыванским флагом. На что и выдал ему грамоту с приказом, скреплённую собственной печатью.
И зная характер своего подчинённого, Андрей с усмешкой подумал, что вскоре ревельцы взвоют от его действий.
* * *
Невское Устье корабли с посольством покинули утром, когда ночной бриз поменялся на дневной, и, осторожно маневрируя на мелководье реки, а следом и Невской губы, без приключений добрались до Котлина, откуда уже начинались хорошие глубины. Здесь, вздев все паруса, шхуны ускорили свой бег и быстро оставили за кормой струги галерной эскадры, что шла следом за ними.
В той, иной истории, посольство двигалось посуху, через Литву и Польшу, по-пути сообщив польскому королю о готовности Василия III Ивановича заключить с ним мир. Затем добравшись до Вены, вело переговоры с эрцгерцогом Фердинандом, и уже оттуда, претерпев кучу дорожных невзгод, добралось до Антверпена, где село на корабль и отправилось в Испанию.
Вообще-то, почему путь был столь долог, Андрей не знал. Большого резона посещать Вену для русского посольства не было, так как империя ещё не распалась, и венский эрцгерцог считался скорее этаким удельным князем при императоре, хотя и ведал центральноевропейскими вопросами, но всё одно политика Империи творилась на Пиренеях. Возможно, это было нужно имперскому послу, однако де Конти, когда продумывался маршрут, только пожал плечами, мол, ему всё равно. Главное — добраться до императора. А раз так, то решено было в этот раз идти сразу в Испанию, а Вену посетить уже на обратном пути, имея на руках грамоты от самого Карла.
Именно поэтому эскадра стремительно пожирала милю за милей, не остановившись даже в Копенгагене, который хоть и выбросил белый флаг перед герцогом Фридрихом, но в котором всё ещё было достаточно беспокойно. А провизии и воды на шхунах хватало до самого Антверпена.
Плавание проходило довольно успешно. Князь и граф, находившиеся на одном корабле, много времени проводили в кают-компании, полной солнечного света, который лился сквозь решётчатые окна, открытые настежь по случаю хорошей погоды, отчего внутрь постоянно вливался шум пенящейся в кильватерной струе воды. Аристократы коротали время либо в приятной беседе, либо за игрой в шахматы или в карты. Да-да, времена Альфонсе XI запретившего карточные игры своим указом в 1332 году давно прошли. Нынешние испанцы буквально пристрастились к ним, придумав даже свою игру — ломбер, которая уже начала завоёвывать европейские страны. Умел граф играть и в покер, правила которого в 16 веке отличались от тех, что будут известны в двадцать первом веке, что, однако, не сильно портило саму игру. И если шахматистом де Конти был не очень, то вот в покер и тем более в ломбер обыгрывал князя куда чаще.
В наиболее жаркий час они покидали кают-компанию и устраивались в креслах, установленных для них на корме, под навесом из коричневой парусины. Недосягаемые для солнечных лучей и обдуваемые ветерком, они вели беседы на самые разные темы, которые почти все (разве что за исключением женщин) сводились в конце концов к политике.
Потому что графа очень волновала вражда между французским королём Франциском I и испанским королём Карлом V, возникшая после избрания Карла императором Священной Римской империи, а также из-за нужды папы Льва X в союзе с Карлом ради борьбы с влиянием Мартина Лютера. Вражда эта вылилась в длительную войну, которая в тот момент, когда граф покидал Испанию, велась под стенами Марселя и, казалось, что последняя крепость Прованса, оставшаяся во французских руках, вот-вот падёт. Но, увы, известия, достигшие посла уже в Москве, были нерадостными. Марсель по-прежнему держался, а Франциск собирал огромную армию, противостоять которой имперским войскам будет весьма трудно.
Слушая де Конти, Андрей мысленно хмыкал и благодарил Дюма за его роман «Сальтеадор», который познакомил его с Карлом, и после которого он некоторое время даже увлекался историей Испании. Уж по крайней мере Альтамира-и-Кревеа в библиотеке он зачитал до дыр. А поскольку волны искажения реальности ещё вряд ли докатились до этого конца Европы, то кое-какими сведениями, осевшими в памяти, можно было неплохо воспользоваться в предстоящих переговорах. Ну и, главное, не забыть бы в Антверпене поставить крупную сумму на поражение Франциска. Думается — ставки на это будут высокими, ведь французский король неплохо выдержал тяжкие годы имперских побед и теперь госпожа Удача вроде как повернулась к нему ликом, а не филейной частью, как раньше. Вот и пусть толстосумы оплатят ему хоть год колонизации, которая пока что лишь высасывала деньги из вовсе не бездонного княжеского бюджета.
