Князь Барбашев-2 - [177]

— Боюсь, да, — кивнул головой князь. — Ветер стих, и если мы и хольки обездвижены, то краеры и буер скоро подойдут и попробуют взять нас на абордаж. Так что советую спуститься вниз и хорошенько вооружиться. Как бы не пришлось нам всем изрядно помахать сабельками.

Сергеев внимательно оглядел море и застывшие на нём корабли с лениво повисшими парусами. Потом его взгляд остановился на трёх краерах, что буквально летели к шхуне и чьи вёсла с бешеной скоростью мелькали в воздухе, вздымая серебристую пыль. Да и на буере тоже уже убрали обломки и теперь готовили вёсла.

— Однако если они считают, что мы превратились в добычу, то нам придётся слегка развеять эти надежды, — раздался даже какой-то весёлый голос князя. Сергеев с удивлением взглянул на него, но тому было не до пояснений. Схватив рупор, он принялся командовать:

— Шлюпки за борт! Боцман! Закрепить канаты для верповки. Лучники — стрелять по готовности. Мушкетоны к бою!

Повернувшись к Донату, он продолжил:

— Отбери добровольцев на шлюпки. Там будет очень жарко, но от них будет зависеть судьба корабля. А потому всем по рублю сверх оплаты. Канонир! Чем больше ты наделаешь им дырок, тем лучше будет нам. Теперь бей под ватерлинию, только целься верней. Огонь только по команде. И всем! Помните, ещё ничто не решено, но если вы — командиры — повесите носы, то поражение станет неизбежным. А потому требую: командовать молодецки и всем видом излучать веру в нашу победу. Кто на шлюпку?

— Эх-ма, — воскликнул гардемарин Вторак, проходящий на «Аскольде» практику. — Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Дозволь, княже?

Андрей на секунду задумался, а потом кивнул. В конце концов, верповкой в портах Вторак уже занимался, так что опыт у него есть. А офицеры ему и на корабле понадобятся.

Так начался второй этап боя.

* * *

Теперь весь манёвр лег на плечи гребцов. Шлюпки, повинуясь командам, поворачивали шхуну бортом к противнику, а пушкари старались всадить в него все ядра. И первым под огонь попал краер, что расстреливал шхуну с кормы. Однако второй корабль, подходивший с того же борта, тут же постарался воспользоваться тем, что пушки «Аскольда» были только что разряжены. Но шлюпки, повинуясь команде, вновь начали ворочать шхуну, а на дерзкий краер обрушился огонь из всего, что только могло стрелять, заставляя его экипаж прятаться за укрытиями. Это привело к тому, что корабли разминулись буквально в нескольких метрах друг от друга, но сцепиться абордажными крюками им не дали. Зато две малокалиберные кормовые пушки достали краер, продырявив ему обшивку кормы, что, впрочем, не сильно сказалось на его боеспособности.

И начались своеобразные пятнашки.

Пока хольки, верпуясь, стремились приблизиться к месту боя, остальные корсарские корабли, раз за разом пытались зайти либо с носа, либо с кормы шхуны, чтобы, как уже говорилось, стреляя картечью вдоль палубы, поразить как можно больше людей, а затем сблизиться для абордажного боя, не подставляясь при этом под бортовые залпы. Потому что «Аскольд» теперь мог полагаться лишь на свои пушки. Надеяться на благоприятный исход схватки с противником, который сильно превосходил их численностью, было бы верхом глупости. Хватит и того, что они вообще подставились под этот бой.

Время шло, «Аскольд» умело маневрировал, а русские ядра, стрелы и ружейный огонь охлаждали боевой пыл гданьчан. Однако они всё так же раз за разом пытались сойтись для абордажа, а так же разобраться с гребцами на шлюпках, которые под градом пуль и картечи обеспечивали маневры своего корабля, чтобы он всегда стоял бортом к неприятелю и мог в максимальной степени использовать свою артиллерию.

Всё сходилось к тому, что исход дела должна была решить первая же ошибка, допущенная русскими. Однако Фортуна, как известно, дама изменчивая.

Краер младшего Глазова сумел приблизиться достаточно близко и, пока шхуна ещё не успела довернуть, Ян велел готовиться к абордажу. Наконец расстояние стало достаточным для броска. Но в тот самый момент, когда шкипер отдавал приказ, шхуна, наконец, закончила доворот, и всем бортом полыхнул огнем и дымом.

Краер содрогнулся от удара, ненадолго застыл, и тут же накренился на левый борт. И этот крен продолжал нарастать. Вскоре вода уже заливала его палубу, и стало ясно, что корабль получил смертельный удар и тонул.

— Ну что ж, вот и минус один! Ура, братцы! — возбуждённо радостно заорал Андрей. Ответом ему было такое же яростное «ура», вырвавшееся из многочисленных глоток.

Но не успело оно смолкнуть, как подтянутый к месту боя шлюпками хольк исчез в облаке серого дыма и уже «Аскольд» затрясся, как в лихорадке. Хуже того, в месте попадания вдруг поднялись языки пламени.

— Хорошо горит, — хмыкнул Андрей. — Это ж чем они там ядра начиняют?

— Потушить пожар! — заорал в рупор Донат. — Живо, пока не разгорелось!

Однако несколько мореходов с баграми и ведрами уже и так бросились к месту возгорания. Что такое пожар на деревянном корабле все понимали хорошо. А тем временем из оседающего облака дыма вынырнул третий краер и смело пошел на сближение. Одновременно второй краер, пройдя за кормой «Аскольда», разрядил свои бортовые пушки. Шхуна дёрнулась, словно получив хороший пинок. А тот, что шёл на сближение, уже приблизился к шхуне на пистолетный выстрел, чем тотчас воспользовались мушкетоны абордажной команды. Воздух наполнился треском выстрелов и криками раненных. Но эта отчаянная пальба опять позволила избежать главного — абордажа. Да, на краере нашлись храбрецы, забросившие абордажные крючья, но только пара из них впилась в дерево фальшборта. Но боцман и ещё пара смельчаков, прямо под огнём, обрубили топорами канаты, привязанные к ним, что стоило одному жизни, а второго, истекающего кровью, сноровисто поволокли в кают-компанию, где орудовал корабельный врач.