Князь Александр Невский - [15]

Четвёртый из пришлых, ещё довольно молодой, плотный мужчина, до сих пор молчавший, не без раздражения заметил подростку:

– Получается, Манасия, что ты один из нас их ненавидишь. А на самом деле ты один не умеешь держать себя в руках. Уймись. Вера в распятого расползается по всему миру, как ядовитый плющ, захватывает умы и души. И чтобы с этим бороться, мало их ненавидеть. Ненависть в какой-то мере, в очень большой мере, – признание их правоты. Нужно так или иначе показывать, что на самом деле они нам смешны. Отнимать святыни бессмысленно – в них тогда верят ещё сильнее. Надо находить в их святынях смешное и нелепое.

– А лучше всего, Асор, – заметил старший, – это научить людей самих смеяться над тем, что, по их мнению, свято. Глумление куда сильнее любого разрушения.

Хлопотавший возле очага мальчишка оторвался в это время от своего занятия и принялся протирать тряпицей струганые столы, по случаю отсутствия постояльцев пустые. Пришлые покосились в его сторону, хотя он по-прежнему не обращал на них внимания. Если ранее он и слыхал обрывки разговора, то вряд ли его понимал.

Пришлые говорили на языке, в котором было немало русских слов и выражений, но не меньше татарских, а порой в этот причудливый говор вторгались слова и выражения, присущие иудейской речи. Это был язык, обычный для странствующих хазарских волхвов[11].

Между тем спустя несколько часов служба в церквах завершилась, народ стал расходиться.

Но далеко не все разошлись по домам.

В этот день, спустя неделю после отъезда князя Ярослава в Переславль, на вечевой площади вновь стало шумно. О чём шумит народ, было не разобрать – кажется, что люди неустанно спорят, и спорят давно, словно не уходили отсюда со вчерашнего дня. С помоста к толпе то и дело взывали несколько человек бояр, пытаясь обратить на себя внимание, но их, кажется, уже никто не слушал. Вече собиралось не в первый день.

Проходя через площадь, проталкиваясь через орущую массу людей, к помосту приблизились заезжие волхвы. Поначалу разгорячённые спорами люди их не заметили.

В это же время с другой стороны площадь миновали двое княжеских дружинников, из тех, что были оставлены Ярославом Всеволодовичем в помощь сыновьям и их воспитателям. Они с неодобрением качали головами, наблюдая за происходящим. Один вполголоса, чтобы особо не привлекать внимания, заметил второму:

– Бузят и бузят господа новгородцы! Третий день кряду бузят. И уж, кажись, сами не помнят, с чего бузу-то начали…

– Да никак с князем Ярославом договориться не могут! – усмехнулся в бороду второй дружинник. – Вроде бы сами вынудили князя уехать. А как уехал – шлют ему грамоту: мол, возвращайся! И добавляют: только чтоб нашей воли не трогал… Ну, князь к ним – гонца: не буду по-вашему делать, делайте вы по-моему! Вот они и недовольны.

– Надо бы боярину Фёдору доложить, что тут творится! – заметил первый. – При таких делах в Новгороде молодым князьям небезопасно…

Глава 6 Костёр

В княжеском тереме в то же время молодые князья упражнялись на мечах, уже не деревянных, а боевых. Оба уже научились хорошо владеть оружием и, сражаясь, не задевали друг друга. Мальчики старались отбивать удары щитом.

Разгорячённые сражением, они могли не заметить проходивших мимо оружейной боярина Фёдора и двоих дружинников (тех самых, что были недавно на вечевой площади) и тем более не услыхать их разговора, но те в волнении говорили довольно громко, и их возбуждённые голоса донеслись до юных князей:

– Третий день кряду вече скликают, а об чём спорят, сами толком не ведают!

– Князя бранят? – Густой голос боярина Фёдора Даниловича трудно было не узнать.

В ответ прозвучало досадливое:

– И бранят, и вернуться зовут. Только чтоб всё по-ихнему делал! А разве он станет? Плохо, боярин! Так и до беды недалеко…

Голоса удалялись, и мальчики, опустив мечи, сложив щиты на пол, переглянулись.

– Саша! – Фёдор потянул брата за руку. – Давай-ка шубы наденем да на вече пойдём.

– Зачем? – не понял Александр.

– Так. Послушаем! Об чём они там спорят-то. А? Пошли!

Спустя несколько минут братья в распахнутых шубах, наспех нахлобучивая шапки, уже бежали по ступеням терема вниз, перебегали через двор, оглядываясь – не заметит ли наставник и не велит ли воротиться, – устремлялись к площади.

Площадь так же была полна народа, однако теперь вниманием толпы завладели четверо пришлых волхвов. Один из них, старший, явно умело поймав настроение толпы, закричал, причём голос его, хотя и довольно высокий, захватил большое пространство. Он манипулировал голосом, выкрикивая фразы так, чтобы каждый раз выделялась главная мысль, в эту фразу вложенная:

– Вы вот думаете, что воле вашей князь Ярослав подчинился! Думаете! А вот и нет – не потому князь из Новгорода уехал, что вам сдался! А потому, что решил с вольностью новгородской покончить! Вот он в подмогу рати своей, что на Волхове стоит, ещё рати приведёт из Переславля. И Новгороду станет свою власть силой навязывать! А вече отменит!

Толпа отвечала дружным воем.

– А мы не дозволим! – закричал кто-то из бояр.

– Станет князь нас неволить, мы его совсем прогоним! – крикнул какой-то купец.