Княгиня - [52]

— Прошу простить меня, синьора, — начала Кларисса, — за мой столь поздний визит, тем более что мы не знакомы. Я пришла к вам, чтобы…

— Княгиня! Да вы ли это?

Кларисса не успела договорить фразу, как через распахнутую дверь в гостиную вплыл кавальере Лоренцо Бернини собственной персоной в просторном, доходившем до пят живописном одеянии. Раскрыв объятия, с лучезарной улыбкой на лице он торопливо прошествовал навстречу Клариссе.

— Какой приятный сюрприз! — воскликнул он, наклоняясь, чтобы поцеловать ей руку. — Но я всегда знал, что придет день и мы с вами встретимся вновь. Когда же вы изволили почтить наш город своим ослепительным присутствием, княгиня?

— Я приехала три недели назад.

— Как? Вы здесь уже целых три недели? И только сейчас наведались ко мне? — с наигранным возмущением произнес Бернини. — В таком случае у меня все основания рассердиться на вас, — продолжал он на одном дыхании. — Разрешите представить вам мою супругу? Катерина Терцио — дар небесный. Или, точнее, дар папы.

Женщина со снисходительной улыбкой покачала головой:

— Кавальере, вы же знаете, я не люблю, когда вы так говорите.

— А если это и на самом деле так? — протестующе вопросил Лоренцо, поцеловав супруге руку. — Папа Урбан, — продолжал он, повернувшись к Клариссе, — в свое время заставил меня расстаться с моей беспутной жизнью — и слава Богу! Вы, конечно же, помните досадный инцидент с моим братцем? Бедняга Луиджи, его отправили в Болонью, а наша мать и папа Урбан сочли необходимым, чтобы я взял в жены это очаровательное создание. Да, княгиня, сколько глупостей я натворил в молодые годы! Но вас удивят произошедшие во мне перемены. Каждое воскресенье и каждый праздник я хожу на мессу, а раз в неделю — на исповедь. Епископ, и тот вряд ли ведет более благочестивую жизнь.

Кларисса присмотрелась к нему: статный, преуспевающий, уверенный в себе мужчина. Минувшие годы, казалось, не оставили отметин на его внешности. Ни проблеска седины в черных как смоль густых кудрях, ни морщинки на лице, разве что у самых глаз, да и те наверняка оттого, что много смеется. Может, она и вправду ошиблась в нем? Может, ужасная история, которую ей поведала донна Олимпия, — лишь досужий вымысел?

— Ваш супружеский союз, синьор Бернини, — благословение Божье.

— А разве я не говорю, что Катерина — сущий дар небесный? И хотя она все время пытается сделать меня лучше, чем я есть, к счастью, прощает мне маленькие грешки, которые у меня еще остаются.

— Да не слушайте вы его! — запротестовала Катерина. — Последнее увлечение кавальере — сочинение комедий для театра, вот поэтому он, наверное, думает, что всегда должен вещать, будто комедиант со сцены.

— Может, не станешь выдавать моих секретов? Ну, Господи, как я могу сердиться на нее, княгиня? Она ведь мать моих детей, а они для меня дороже самой жизни. Вот этой, — с этими словами Бернини взял у Катерины младенца, — уже три месяца. Девочка. Ее мы назвали Кьярой. Взгляните только — вылитая мать!

— Ее зовут Карла, синьор, — ласково поправила мужа Катерина. — Ну сколько раз вам нужно повторять?

— Да, старею, ничего не поделаешь, — с улыбкой оправдывался Бернини, отдавая жене девочку. — Княгиня, мне кажется, нам лучше пройти в мой кабинет. Там мы можем поговорить без помех. Мне не терпится узнать о вашей жизни у себя на родине, in good old England,[6] — с жутким прононсом добавил он по-английски и тут же захлопал в ладоши. — Avanti, avanti, bambini! Спать, спать, спать!

Дети гурьбой, как цыплята к наседке, ринулись к матери, Кларисса простилась с женой Бернини и последовала за архитектором в соседнюю комнату. Слава Богу, они в этом доме не одни! У Клариссы было ощущение, что ее поместили в шкатулку для хранения драгоценностей: обитые бархатом и парчой стены, повсюду сверкание золота и хрусталя, ворсистый персидский ковер на полу, в котором утопали ноги. Какая вызывающая роскошь! Но Кларисса пришла сюда не затем, чтобы дивиться этому дворцу, в сравнении с которым палаццо Памфили мог показаться едва ли не бедняцкой хижиной. Не утруждая себя вступлениями, Кларисса, едва хозяин дома притворил дверь, напрямик спросила:

— Где синьор Кастелли?

— Кастелли? — удивленно переспросил Бернини, жестом указав ей на золоченое кресло. — Так вам понадобился этот каменотес?

Кларисса продолжала стоять.

— Я видела колокольни, — стараясь сохранять хладнокровие, сообщила она. — Проект принадлежит Франческо Кастелли, он мне показывал его. Вы похитили у него его идею. Башни — его.

Бернини едва заметно моргнул, и жизнерадостная улыбка вмиг исчезла с лица.

— Возможно, — ледяным тоном осведомился он, — вы незаметно для себя перешли на английский? Потому что я, боюсь, не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

Взяв из искусно выложенных на столе пирамидой фруктов румяное яблоко, Бернини с преувеличенным вниманием стал разглядывать его.

— Что же касается моего бывшего ассистента, тут я могу вам кое-что сообщить…

Повернувшись к Клариссе, Бернини посмотрел ей прямо в глаза.

— В Риме больше не существует Франческо Кастелли.

Видя, что Бернини вгрызается в сочное яблоко, Кларисса почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица.