Княгиня Ольга. Пламенеющий миф - [18]

«Только произнес – волы помчались и скрылись мгновенно. В большой скале возле селенья исчезли они. Открылась скала и тотчас закрылась – и следа от них не осталось. Тогда молвил послам Пршемысл:

– Жаль, что вы рано пришли. Если б успел я допахать это поле, был бы у нас хлеб в изобилии во все времена. Но так как вы поспешили и мне помешали, то знайте, что часто будет голод в нашей земле…»[18]

Я не знаю, откуда эти новые подробности взял автор книги, но как часть мифа о Пржемысле они великолепно отвечают смыслу образа.

Мы можем продолжить ряд, вспомнить, забегая вперед, древлян, которые Игоря называли волком, а своих племенных князей – «добрыми» радетелями о родной земле. Но для подтверждения нашей мысли материала уже достаточно. И выводы мы можем сделать следующие.

Первые славянские князья были в глазах народа вовсе не воинами, а носителями и проводниками божественных даров. В их задачи входило отыскать для «рода своего» хорошее место для поселения, изобилующее пищевыми ресурсами, и основать город: то есть, по сути, вывести народ из предначальной тьмы, недоступной для национальной памяти, «родить» его для истории. А по своей основной функции они были «пахарями». Пахарями названы Пяст и Пржемысл, а Кий занимается этим делом, пропахивая борозду на запряженном Змее. Но речь вовсе не о том, что-де простых пахарей, честных скромных тружеников, выбирали в князья. Ничуть не бывало. (У Козьмы Пражского Пржемысл много рассуждает о том, что его лапти надо сохранить, чтобы его потомки не забывали, откуда вышли, но это уже сам хронист сочинил в нравоучительных целях.) Совершенно наоборот. «Пахари» они в том же смысле, в каком христианского священника называют пастырем, вовсе не имея в виду, что его дело – пасти коров. Это не профессия, это почетное звание, почти титул, обозначение главной ритуальной функции правителя. И существующему мнению, что-де «у славян было принято выбирать князей», на что ссылаются сторонники легенды о призвании трех братьев, случай с Пржемыслом уж точно подтверждением служить не может.

Во-первых, выбор Пржемысла делали не люди, а высшие силы: именно его единственная кандидатура была предсказана, а проводником божьей воли выступает конь – священное животное.

Во-вторых, он пашет пашню величиной 12 на 12 шагов. Здесь перемножено сакральное число двенадцать, и несмотря на то, что пашня эта так невелика, именно она обеспечивает изобилие хлеба для всего народа.

В-третьих, местонахождение этой пашня: «хотя расположена среди стольких полей, тем не менее она не относится ни к какому полю». Совершенно ясно, что это не простая пашня – это сакральное пространство, исключенное из обычного человеческого пространства, имеющее сакральные размеры и влияющее на благополучие всей страны.

В-четвертых, божественное происхождение самого Пржемысла тоже выставляется напоказ. О том, что он был единственным по сути кандидатом, на которого указала божья воля, мы уже отмечали. Он обладает парой волшебных волов: это не обычный тягловый скот, они понимают человеческую речь и тянут плуг только до тех пор, пока продолжается эта ритуальная, заклинающая пахота; выполнив свою роль и будучи отпущены, они убегают и навек скрываются из человеческого пространства в свою, сакральную сферу – в скалу или просто невесть куда. А простая палка, воткнутая Пржемыслом в землю, немедленно оживает и даже начинает плодоносить! Способность оживить сухую палку – очень распространенный признак богоизбранности.

Перечислим еще раз качества древнего князя:

– способность даровать народу место для поселения\основание городов, фактически обеспечение своего народа местом на земле;

– мудрость, прорицание – умение предвидеть будущее. Напомним, Чех сказал: «Это та, именно та страна, которую я, как помню, часто обещал вам» – то есть он шел не наугад, а ведомый божественным предвидением;

– владение различными искусствами, врачевание, знание культов, справедливость и способность хорошо судить (знаниями, искусствами и судом людей наделяют боги как первые творцы);

– умение даровать народу изобилие пищи (обычно путем успеха в обработке земли);

– богатство, щедрость, устройство богатых пиров: именно так щедрый Пяст «выиграл» право передать престол потомкам у жадного Попеля;

– наличие женских персонажей (Репка, Либуше, Лыбедь) тоже намекают на причастность к культу плодородия.

Исследователи отмечают еще такую особенность древнего князя, как прямое участие в увеличении народонаселения: у него много жен и детей. На русской почве образ «князя-многоженца» получил ярчайшее воплощение в князе Владимире. Это парадокс: князь, официально крестивший Русь, в народной памяти остался апологией идеи именно языческого властителя. Конечно, былинный Владимир Красно Солнышко – не то, что летописный Владимир Святославич, но очевидно, что летописный послужил одним из прообразов былинного. В былинах он только тем и занимается, что закатывает пиры – и в летопись внесены сведения и некоторые легенды о Владимировых пирах (о золотых и серебряных ложках), а также о кормлении бедных: здесь соединились каноны «нищелюбивого» православного святого и древнего князя – подателя изобилия. Былинный князь Владимир бывает озабочен поиском невесты (либо защитой жены), но за оружие всегда берется кто-нибудь другой. Летописному Владимиру приписано, как известно, 800 жен и наложниц, из них около десятка перечислены. Вполне очевидно, что даже при безотказной сексуальной мощи каждую из восьмисот наложниц князь мог бы посетить примерно один раз в пару лет (он же не всегда находился дома, в гощение надо ходить), а значит, не имело смысла содержать их в промежутках. Есть разные способы истолковать это сообщение: и литературный параллелизм с царем Соломоном (вполне убедительно), и то, что на самом деле имелись в виду жены его гридей (численность «большой дружины» первых князей совпадает с числом этих «жен») – тоже вполне убедительно. А может быть (это уже мое предположение) в огромном числе княжеских «жен» отразилась смутная память о сакрально-сексуальных функциях князя, осуществляемых в период гощения, то есть обхода земель с целью закрепления связи князя-божества с землей и народом. И число летописных сыновей Владимира сакрально, как размер Пржемысловой пашни – их двенадцать.